Должно быть, самое опасное и вместе с тем жуткое состояние человека после каких-то трагических для него событий в жизни – это пустота. Не истерика, не депрессия, не открыто демонстрируемая боль и даже не уход в себя, а та самая пустота, которую ничем не измерить, не сравнить, не изучить, а потому и вытравить крайне сложно.

Любая истерика быстротечна, её можно попросту перетерпеть, чтобы потом справляться с нередко следующей сразу за ней апатией. Депрессия, помнится, лечится даже таблетками, к тому же не в стоянии вызвать особых опасений, потому что едва ли не каждый хоть раз сталкивался с той или иной степенью такого состояния, а кто-то встречается с ней регулярно. Откровенное страдание со слезами и не скрываемой болью тоже постепенно успокаиваются: когда-то кончаются слёзы, потихоньку начинает утихать боль. Уход в себя, пожалуй, тоже не самый верный способ переживать жизненные трагедии, но обычно где-то там, глубоко в себе, куда можно уйти только с головой, человек находит неожиданный источник силы, который, действуя изнутри, медленно, но верно помогает справиться.

Иначе, совсем иначе случается пустота. Она прокрадывается задворками, тихонько и незаметно, исподволь касается плеча или руки, а потом, обретя связь с телом, впивается в него щупальцами, обвивает своей гибкой плотью и погружается внутрь, заполняя всё своим естеством. Но в итоге выходит, что и не заполняет на самом деле: как можно наполниться ничем? И человек, подобно сосуду, из которого выкачали воздух и плотно заткнули пробкой, остаётся один на один не просто с собой – с собой справиться на самом-то деле не так уж сложно, - но в борьбе с пустотой, коя суть ничто, нигде и никак, и против неё нет оружия, нет проверенных способов побеждать. Человек и Ничто – не скажешь ведь, что силы равны, не правда ли?

А пустота укореняется в своём сосуде с прозрачными стенами, истончёнными, но при этом почти непробиваемыми. Пустота обживается, стелет коврик и ставит лампу с большим торшером, устраивается поудобнее и планирует оставаться на месте долгие месяцы, а то и годы. И если постучать с той стороны стеклянного сосуда, проваливай, мол, пустота, она сделает вид, что ничего не слышит, разведёт руками и улыбнётся. Якобы виновато, но на самом деле – с затаённым ехидством и ликованием.

Пустоту можно вытравить только двумя способами. Провинтить в пробке узенькую дыру и начать подавать через неё газ. Медленно и по чуть-чуть. До тех пор, пока пустота постепенно не превратится в наполненность чем-то, а вот чем – это смотря какие газы выбрать. Процесс медленный, очень медленный и трудоёмкий. Края дыры в пробке то и дело грозят стянуться, и нужно осторожно подновлять отверстие, а также внимательно следить за количеством и качеством поступающих газов – нельзя дать понять пустоте, что её пытаются вытравить.

Но есть второй способ. Быстрый и верный, хотя, как водится в таких случаях, наиболее рискованный. Сжать кулак и со всей дури шарахнуть по стенке сосуда, пробить его, схватить пустоту за шкирку и выбросить вон. А потом старательно заботиться о внутреннем пространстве сосуда, в который резко начало поступать всё извне; заделывать дыру, собирая разбитую стену по кусочкам. Ну и напоследок – попытаться извлечь из разбитой руки все осколки, стараясь не слишком громко шипеть от боли.
Ничего ведь не даётся просто так.