Хотя волосы у Жиля де Ре были светлые, борода
была черной, непохожей ни на какую другую.
При определенномосвещении она приобретала
синеватый оттенок, что и привело к тому, что
сир де Ре получил прозвище Синяя Борода...
Поль Локруа. «Странные преступления».
Пролог.
"Жил-был человек, у которого были красивые дома и в городе, и в деревне, посуда, золотая и серебряная, мебель вся в вышивках и кареты сверху донизу позолоченные. Но, к несчастью, у этого человека была синяя борода, и она делала его таким гадким и таким страшным, что не было ни одной женщины или девушки, которая не убежала бы, увидев его.
У одной из его соседок, почтенной дамы, были две дочки, писаные красавицы. Он попросил у этой дамы одну из них себе в жены и предоставил ей самой решить, которую выдать за него. Но они, ни та, ни другая, не хотели за него идти [...] так как ни одна не могла решиться взять себе в мужья человека с синей бородой. Кроме того, они боялись еще и потому, что этот человек уже не раз женился, но никто не знал, куда девались его жены".
Все мы хорошо знаем продолжение этой сказочной истории, записанной Шарлем Перро. Синяя Борода пригласил даму к себе в гости и в конце концов ее младшая дочь решила, что борода его "вовсе уж не такая синяя [...] и что он замечательно вежливый человек". Была сыграна свадьба, а через месяц молодая жена оказалась в замке одна со связкой ключей и запретом входить в комнату "в конце большой галереи нижних покоев". Именно там она, не в силах побороть свое любопытство, и обнаружила всех прежних жен Синей Бороды - "трупы нескольких женщин, висевшие на стенах". Запрет оказался нарушен, и от смерти несчастную спасло лишь вмешательство братьев, приехавших ее навестить: "Синяя Борода узнал братьев своей жены [...] и тотчас же бросился бежать, чтобы спастись, но оба брата бросились за ним [...] Они пронзили его своими шпагами насквозь, и он пал бездыханным".
Перро записал эту сказку в XVII в. во Франции, однако отдельные ее мотивы и сходные с ней сюжеты обнаруживаются в более ранних произведениях, происходящих из весьма отдаленных регионов. Как мы знаем, у последней жены Синей Бороды в сказке нет имени, но ее старшую сестру зовут Анна. Персонаж сестры-помощницы хорошо известен как литературе, так и фольклору. В четвертой книге "Энеиды" главной помощницей царицы Дидоны оказывается ее старшая сестра - и притом по имени Анна. Без помощи сестры, на этот раз младшей, не обходится в "Тысяча и одной ночи" и Шахерезада. Каждый раз, когда ночь приближается к концу и смерть угрожает Шахерезаде, ей на помощь приходит Дуньязада.
Персонаж конфидентки известен и европейской средневековой литературе, в частности, рыцарскому роману. Такова, к примеру, Анна - сестра Дидоны из "Энея" (французского романа XI в., переложения "Энеиды" Вергилия). Такова Люнета - наперсница Лодины из романа Кретьена де Труа "Ивейн, или Рыцарь со львом". Такова, наконец, Дариолетт, подружка Элизены из "Амадиса Галльского", испанского романа XIV в. Сходный со сказкой о Синей Бороде сюжет мы находим в "Тысяча и одной ночи". Это история принцессы Нузхан-аз-Заман, поддавшейся уговорам незнакомого бедуина. Видя, что она одинока, он предлагает ей ехать с ним: "Мне досталось шесть дочерей, и пять из них умерли, а одна жива […] А если у тебя никого нет, я сделаю тебя как бы одной из них, и ты станешь подобна моим детям". "И бедуин непрестанно успокаивал ее сердце и говорил с ней мягкими речами, пока она не почувствовала склонности к нему [...] А этот бедуин был сын разврата, пересекающий дороги и предающий друзей, разбойник, коварный и хитрый...". Оказавшись в его власти, Нузхан-аз-Заман страдает от побоев и унижений и готовится к смерти, когда ей на помощь приходит заезжий купец и выкупает ее у бедуина.
Более сложное построение при идентичном сюжете у сказки "Чудо-птица" (Fitchers Vogel), записанной братьями Гримм. Здесь действует некий колдун, живущий в темном лесу. Он ходит по домам и хватает девушек, которых после этого никто никогда больше не видит. Так он приходит к дому "одного человека, у которого было три красивых дочери". Все они по очереди попадают к колдуну. Первых двух губит любопытство: они заглядывают в запретную комнату, колдун узнает об этом и убивает их. Третья девушка оказывается удачливее. Она приходит в запретную комнату, видит убитых сестер, оживляет их, ухитряется скрыть от колдуна свой поступок и становится его невестой. Она посылает его к своим родителям с корзиной золота, в которой спрятаны ее сестры. Как только девушки добираются до дому, они зовут на помощь. Третья сестра, обвалявшись в перьях и превратившись в чудо-птицу, неузнанной встречает колдуна и его гостей. "Но только вошел он вместе со своими гостями в дом, а тут вскоре явились братья и родные невесты, посланные ей на подмогу. Они заперли все двери дома, чтобы никто не мог оттуда убежать, и подожгли его со всех сторон, - и сгорел колдун вместе со всем своим сбродом в огне".
Несмотря на некоторые различия в деталях, разное время и место бытования, все эти истории похожи друг на друга. Общим для них всех является мотив посвящения (инициации), тесно связанный с представлениями о смерти. Но есть у "Синей Бороды" Шарля Перро одна особенность, которая не только отличает эту сказку от прочих, записанных им, но и, возможно, делает ее поистине уникальной. У ее главного персонажа, как считают многие исследователи, имеется исторический прототип. Называют и его имя - Жиль де Лаваль, барон де Ре, крупнейший землевладелец Бретани, вассал короля Карла VII и маршал Франции, сожженный на костре по обвинению в колдовстве и многочисленных убийствах малолетних детей. Споры об этом человеке, о его преступлениях и возможной связи между ними и появлением сказки о Синей Бороде не утихают и по сей день.
Часть первая. Жиль де Лаваль, барон де Ре.Часть первая. Жиль де Лаваль, барон де Ре.
Жиль де Ре родился в 1404 г. в Бретани в семье Ги II де Лаваля и Марии де Краон. По отцу Жиль являлся дальним родственником прославленного коннетабля Франции Бертрана Дюгеклена - его правнучатым племянником. По достижении совершеннолетия Жиль как старший сын в семье должен был унаследовать огромное состояние - его земли не уступали в размере владениям самого герцога Бретонского и даже превосходили их. Семья Лавалей контролировала также почти половину производства и экспорта соли - одного из главных достояний экономики Бретани.
После смерти в 1415 г. родителей Жиля его опекуном стал Жан де Краон, дед по материнской линии, который практически сразу принялся искать для внука достойную (в первую очередь с материальной точки зрения) брачную партию. В 1420 г. после ряда неудач (малолетние невесты не отличались крепким здоровьем и умирали одна за другой) его выбор остановился на Катрин де Туар, чьи владения граничили с землями Лавалей и Краонов. Единственное препятствие заключалось в слишком близком родстве будущих супругов: Катрин была кузиной Жиля и по церковным законам не могла стать его женой. Это, однако, не остановило Жана де Краона: вместе с внуком он совершил похищение девушки и сыграл свадьбу. Получив позднее прощение от папы римского и официальное разрешение на брак, он отпраздновал свадьбу внука еще раз.
К тому же 1420 году можно отнести и первое появление Жиля на политической сцене. Он принял участие в очередном этапе борьбы за владение герцогством Бретонским, шедшей с переменным успехом между семействами де Монфор и де Пентьевр. Однако на этот раз в дело оказался замешан французский дофин Карл. После того как в январе 1420 г. по договору в Труа он был объявлен бастардом и лишен права наследства, Карл начал искать поддержки у Жана V де Монфора, герцога Бретонского. Но тот принял сторону Изабеллы Баварской и англичан. Дофин в ответ дал понять лагерю Пентьевров, что отныне его симпатии на их стороне.
Оливье де Пентьевр прибыл в Нант и пригласил Жана V к себе на праздник. Однако вместо парадного зала герцог угодил в заключение, в "каменный мешок". 20 февраля 1420 г. его супруга собрала в Нанте Генеральные штаты, где призвала вассалов герцога прийти к нему на помощь. Именно в этой освободительной операции, состоявшейся 15 июля того же года, участвовали Жан де Краон и Жиль де Ре (прежде поддерживавшие, замечу, семейство де Пентьевр). В 1425 г. дофин Карл и герцог Бретонский заключили наконец союз против англичан: старшая дочь Жана V, Изабелла, вышла замуж за Людовика III Анжуйского, сына Иоланды Арагонской (заботливой тещи Карла). Начались первые совместные военные операции, однако в 1427 г. Жан V вновь перешел на сторону англичан.
Это событие поменяло расстановку политических сил и при дворе дофина: вместо Артура де Ришмона, брата герцога Бретонского, коннетаблем Франции стал Жорж де Ла Тремуй, родственник и покровитель Жиля де Ре. Именно с его назначением началась недолгая, но в высшей степени насыщенная событиями придворная карьера нашего героя: приезд в Шинон, встреча с Жанной д'Арк, участие в снятии осады с Орлеана, в битве при Патэ, в коронации Карла VII в Реймсе. Там 17 июля 1429 г. 25-летний Жиль де Ре стал маршалом Франции и получил право добавить в свой герб знаки, свидетельствовавшие об особой королевской милости: "...многочисленные цветы лилий на лазурном поле". В письме, датированном сентябрем 1429 г., Карл VII пояснил причины таких почестей: "...учитывая высокие и достойные заслуги [...], большие трудности и опасности, как, например, взятие Луда, и прочие достойные деяния, снятие осады с Орлеана, которую вели англичане, а также битву при Патэ, где наши враги были разбиты, и другие военные походы, в Реймс на нашу коронацию и за Сену для освобождения наших земель...".
И тем не менее, после Реймса Жиль де Ре постепенно сходит с политической сцены. Он не сопровождал Жанну в ее неудачном походе на Париж и в конце 1429 г. вернулся в Бретань, где вскоре родился его единственный ребенок - дочь Мария. В декабре 1430 г. Жиль еще участвовал в сражении при Лувье, а в 1432 г. - в битве под Ланьи. Но 15 ноября 1432 г. умер Жан де Краон, и Жиль вступил во владение наследством. Он удалился в свои земли, и с этого момента началась другая жизнь нашего героя, жизнь, о которой нам мало что известно.
Высказывалось предположение, что Жиль появлялся на публике еще в 1435 и 1439 гг. Возможно, он приезжал в Орлеан на празднование дня освобождения города (8 мая 1429 г.) и два раза финансировал постановку "Мистерии об осаде Орлеана", в которой был изображен как одно из действующих лиц. В остальном его частную жизнь окружала тайна вплоть до 19 сентября 1440 г., когда Жиль де Лаваль, барон де Ре, правнучатый племянник Дюгеклена и маршал Франции, предстал перед церковным и светским судом Нанта по обвинению в многочисленных преступлениях: ереси, колдовстве, содомии, убийствах малолетних детей и т.д. Полностью признавший свою вину, Жиль был сожжен на костре 26 октября 1440 г. Ему было 36 лет.Часть вторая. Суд.Часть вторая. Суд.
Непосредственным поводом для возбуждения дела против Жиля де Ре стало вовсе не колдовство и не систематические похищения детей. 15 мая 1440 г. Жиль совершил вооруженное нападение на замок Сен-Этьен-де-Мер-Морт - владение, до недавних пор принадлежавшее ему самому, но проданное им Жеффруа Ле Феррону, казначею герцога Бретонского. Сам Жиль объяснял впоследствии это нападение тем, что не получил причитавшихся ему от продажи денег. Жан V решил наказать своего барона, наложив на него штраф в 50 тыс. золотых экю, который тот, видимо, и не думал платить, укрывшись в замке Тиффож, находившемся в королевской юрисдикции.
Очевидно, в то же самое время Жан де Малеструа, епископ Нантский, получил первые сведения о якобы пропадающих в округе детях. Интересно, что в письмах епископа, помеченных 29 июля 1440 г., эти исчезновения уже связаны исключительно с именем Жиля де Ре: "...дошли до нас сначала многочисленные слухи, а затем жалобы и заявления достойных и скромных лиц [...] Мы изучили их, и из этих показаний нам стало известно среди прочего, что знатный человек, мессир Жиль де Ре, шевалье, сеньор этих мест и барон, наш подданный, вместе с несколькими сообщниками, задушил и убил ужасным образом многих невинных маленьких мальчиков, что он предавался с ними греху сладострастия и содомии, часто вызывал демонов, приносил им жертвы и заключал с ними договоры и совершал другие ужасные преступления".
Обратим особое внимание на формулировку этого сугубо предварительного обвинения. Будучи по сути своей всего лишь пересказом слухов, непроверенных и недоказанных, оно практически идентично окончательному приговору по делу Жиля де Ре. Учитывая сложный состав обвинения (колдовство, похищения и убийства, вооруженное нападение), дело изначально рассматривалось как церковным, так и светским судом. Одновременно шел допрос "сообщников" Жиля: его слуг Анрие и Пуату, итальянца Франсуа Прелатти, выписанного для проведения алхимических опытов, священника Эсташа Бланше.
28 сентября 1440 г. были заслушаны свидетельские показания: "...названные персоны [...] заявили со слезами и болью о пропаже их сыновей, племянников и прочих (мальчиков. – прим. авт.), предательски похищенных, а затем бесчеловечно убитых Жилем де Ре и его сообщниками [...], они насиловали их жестоко и противоестественно и совершали с ними грех содомии [...], они много раз вызывали злых духов, которым приносили клятву верности [...], они совершали другие ужасные и неописуемые преступления, касающиеся церковной юрисдикции".
Жиль де Ре, представ перед судом 8 октября, решительно опроверг эти обвинения. На следующем заседании, 13 октября, он обозвал своих судей "разбойниками и богохульниками" и заявил, что "предпочел бы скорее быть повешенным, чем отвечать таким церковникам и судьям, и что он считает недостойным для себя стоять перед ними".
И все же всего через два дня, 15 октября, Жиль согласился давать показания (вернее, согласился выслушать составленное заранее обвинение из 49 статей и подтвердить или опровергнуть каждый из пунктов). С одной стороны, как считают некоторые историки, это могло быть связано с тем, что в ответ на оскорбления Жиля судьи отлучили его от церкви. С другой стороны, Жиль уже целый месяц находился в тюрьме, и хотя условия, видимо, у него были лучше, чем у закоренелых преступников (в материалах дела упоминается комната в башне, где содержался де Ре), это тоже не могло на нем не сказаться. Так или иначе, он "униженно, со слезами на глазах просил [...] представителей церкви, о которых он так плохо и нескромно говорил, простить ему его оскорбления".
Однако из всего списка предъявленных ему обвинений Жиль признался лишь в чтении одной книги по алхимии (которую дал ему некий шевалье из Анжу, ныне обвиняемый в ереси), в разговорах об алхимии и постановке соответствующих опытов в своих домах в Анжере и Тиффоже. Все остальное, а особенно вызов демонов и заключение договора с Дьяволом, Жиль отрицал. И, чтобы доказать свою невиновность, он предложил судьям прибегнуть к ордалии - испытанию каленым железом.
В этом предложении не было ничего удивительного. Как и любой другой человек знатного происхождения, Жиль имел право требовать, чтобы истинность его слов была доказана Божьим судом. Другое дело, что его представления о суде земном были для середины XV в. несколько устаревшими. Предложение Жиля не было услышано, зато судьи в ответ приняли решение о применении пыток. 21 октября Жиль был приведен в пыточную камеру, где внезапно стал "униженно просить" перенести пытку на следующий день, чтобы в промежутке "признаться в выдвинутых против него обвинениях так, чтобы судьи остались довольны и не понадобилось бы его пытать".
Посовещавшись, судьи решили, что "из милости к обвиняемому они перенесут пытку на вторую половину дня, и если случайно Жиль признается [...], они перенесут ее на следующий день". Страх перед пытками заставил Жиля заговорить: он признался, вернее, согласился со всеми статьями обвинения, которые были ему зачитаны. На следующий день, 22 октября, он вновь повторил свои показания - на этот раз, в соответствии с судебной процедурой, "свободно", "без угрозы пыток", "со слезами на глазах и с большим раскаянием".
25 октября 1440 г. следствие по делу Жиля де Ре было закончено. Церковный суд приговорил его к отлучению. Светский суд, учитывая убийства "не просто 10, 20, но 30, 40, 50, 60, 100, 200 и более" детей, а также вооруженное нападение на замок Сен-Этьен, приговаривал Жиля к смертной казни и конфискации имущества. Его слугам, Анрие и Пуату, был также вынесен смертный приговор. Казнь состоялась на следующий день.
Историки до сих пор спорят о том, что это был за судебный процесс: один из предвестников начинающейся во Франции "охоты на ведьм" или же политическое дело, в котором интересы французского короля и герцога Бретонского оказались сильнее могущества их вассала. Некоторые предполагают также, что процесс Жиля де Ре был каким-то образом связан с процессом Жанны д'Арк.
Я не собираюсь подробно останавливаться на политических тонкостях этого дела, скажу лишь, что именно в связи с судебным процессом и выявленными в его ходе преступлениями (подлинными или вымышленными) Жиль де Ре остался в памяти потомков едва ли не самым ужасным персонажем французской истории (по крайней мере, ее средневекового периода). Часть третья. Сказка или реальность?Часть третья. Сказка или реальность?
Не была ли (как считают многие) сказка, записанная Шарлем Перро, самым известным из дошедших до нас откликов на процесс Жиля де Ре? Являлся ли Жиль де Ре действительно прототипом Синей Бороды? И если нет, то почему этих героев продолжают до сих пор отождествлять друг с другом? Попробуем ответить на эти вопросы и понять, каким образом жизнь вполне конкретного исторического персонажа могла превратиться в знакомый нам с детства сказочный сюжет.
Сборник Шарля Перро "Истории, или Сказки былых времен (Сказки моей матушки Гусыни) с моральными поучениями", где впервые была опубликована сказка о Синей Бороде, вышел в 1697 г. В то же самое время к печати готовилось многотомное сочинение отца Ги Лобино, целиком посвященное истории Бретани. Из него французы, не знакомые со средневековыми хрониками, смогли узнать относительно полную версию жизни Жиля де Ре и историю его преступлений. Основываясь на известных ему бретонских хрониках и свидетельствах современников, Лобино предлагал своим читателям "классическое" изложение событий: расточительный барон пытался заново разбогатеть, занявшись алхимией и поиском кладов; кроме того, ради собственной похоти он насиловал маленьких мальчиков и убивал их, чтобы скрыть следы преступления. Виновность Жиля де Ре не ставилась под сомнение ни Лобино, ни автором следующего крупного сочинения, посвященного истории Бретани.
Впрочем, в этих изданиях вопрос о близости двух персонажей - Жиля де Ре и Синей Бороды - естественно, не поднимался. С их отождествлением пришлось подождать до начала XIX в., когда уже никто не сомневался в его истинности. Напротив, многие авторы считали, что жизнь Жиля де Ре - единственный (и единственно возможный) источник сказки о Синей Бороде. Уверенность была столь велика, что некоторые исследователи без тени сомнения заявляли, что Синяя Борода - это прозвище самого Жиля де Ре, а сказочный персонаж получил его позже, так сказать, по наследству.
Главный аргумент в пользу полной идентичности Жиля де Ре и Синей Бороды состоял всегда в том, что сказка, записанная Ш. Перро, бытовала исключительно в Бретани, а потому и прототип ее героя следует искать среди персонажей бретонской истории. Важную роль играло и то обстоятельство, что жители Шантосе, Машкуля, Тиффожа и прочих мест, некогда являвшихся владениями барона де Ре, еще в конце XIX в. были совершенно уверены, что именно в них и проживал Синяя Борода, хотя все эти замки располагались на приличном расстоянии друг от друга. Так, в Тиффоже путешественникам показывали не только ту комнату, где Жиль душил детей, но и другую - где он вешал своих жен. Известностью пользовалась также местная церковь Св. Николя, где якобы эти последние были захоронены.
Любопытные истории, рассказанные старожилами, приводит в своем монументальном исследовании аббат Боссар. В первой из них говорится о некоем старике, который встречает на прекрасном цветущем лугу несколько прелестных девушек. Они не поют и не танцуют, а только горько плачут. "Что с вами случилось?" - спрашивает старик. "Мы оплакиваем нашу подругу, Гвеннолу, самую красивую из нас. Ужасный Синяя Борода убил ее, как он убил всех своих жен. Синяя Борода - это барон де Ре". "Ничего, - говорит старик. - Я - мессир Жан де Малеструа, епископ Нантский (именно этот человек возбудил судебный процесс против Жиля де Ре. - прим. авт.), и я поклялся защищать моих прихожан". "Но Жиль де Лаваль не верит в Бога!" - восклицают девушки. "Тем хуже для него!" - отвечает старик и исчезает. История заканчивается словами: "Снова девушки поют песни и танцуют на лугу. Нет больше Жиля де Лаваля! Синяя Борода умер!"
Второй рассказ посвящен появлению синей бороды у Жиля де Ре. Мимо замка Жиля де Ре едут граф Одон де Тремеаки его невеста - Бланш де Лерминьер. Жиль (обладающий, как сказано, бородой прекрасного рыжего цвета) приглашает их к себе на обед. Но когда гости собираются уезжать, Жиль приказывает бросить графа в "каменный мешок" и предлагает Бланш стать его женой. Бланш отказывается - Жиль настаивает. Он ведет ее в церковь, где обещает ей свою душу и тело в обмен на согласие. Бланш соглашается и в тот же миг превращается в Дьявола синего цвета. Дьявол смеется и говорит Жилю: "Теперь ты в моей власти". Он делает знак, и борода Жиля де Ре становится синей. "Теперь ты не будешь Жилем де Лавалем, - кричит Дьявол. - Тебя будут звать Синяя Борода". Рассказ заканчивается тем, что с тех пор Жиля все знали только под именем Человека с Синей Бородой.
Эти истории давали некоторым авторам повод отказывать сказке в родстве даже с бретонскими легендами (в которых есть прелюбопытные и весьма подходящие на роль Синей Бороды персонажи). Первые сомнения в наличии столь тесной связи между реальным историческим лицом и сказочным персонажем появились в конце XIX - начале XX в. Были изучены и сопоставлены друг с другом иные варианты сказочного сюжета (в частности немецкий, записанный братьями Гримм) и сделан вывод о том, что он получил некогда распространение по всей Европе и никак не был связан с личностью Жиля де Ре. Отмечалось также, что бретонский вариант сказки существовал задолго до XV в. В то же самое время раздались первые голоса и в защиту Жиля де Ре: материалы дела (первое, неполное, издание которых как раз появилось в то время) позволяли предположить, что Жиль был совершенно невиновен, а процесс против него сфабрикован. Отсутствие же состава преступления автоматически лишало Жиля де Ре права претендовать на роль Синей Бороды.
Нужно отметить, что в откликах современников тех событий, людей, знавших Жиля де Ре лично или имевших представление о его политической карьере, образ нашего героя достаточно долго оставался положительным или, по крайней мере, двойственным. Его военные победы превозносились авторами хроник. При описании орлеанских событий имя Жиля де Ре упоминалось сразу же за именем Жанны д'Арк. Его называли маршалом, рассказывая о том времени, когда он еще не носил этого звания. Так, Персеваль де Каньи, повествуя о встрече Жиля с Жанной в Шиноне, уже именовал его "маршалом Франции". Так же поступал и анонимный автор "Хроники Девы" при описании снятия осады с Орлеана и похода в Реймс. Причем, если Персеваль де Каньи не знал о процессе над Жилем де Ре (его хроника была закончена в 30-х годах XV в.) и не мог, возникни у него такое желание, скорректировать данную ему характеристику, то "Хроника Девы" была написана значительно позже (возможно, уже после реабилитации Жанны д'Арк). Однако ее автор не счел необходимым упомянуть о дурной репутации нашего героя.
Не менее интересно мнение Жана де Бюэйя, автора романа "Jouvencel" - соратника Жиля де Ре во время военных кампаний и его друга. Впоследствии их отношения испортились из-за споров вокруг замка Эрмитаж (Hermitage), который Жиль хотел во что бы то ни стало присоединить к своим владениям. Дело зашло так далеко, что в какой-то момент де Бюэй оказался пленником Жиля, а их добрым отношениям пришел конец. Этот эпизод был описан в "Jouvencel", однако при всем своем негативном отношении к бывшему компаньону автор нигде ни словом не обмолвился о его процессе. Не знать о нем Жан де Бюэй не мог, так как роман создавался после 1466 г. Но даже в комментариях к "Jouvencel", написанных Гийомом Триньяном, оруженосцем де Бюэйя, между 1477 и 1483 гг., упоминались лишь военные заслуги маршала. Как о "храбреце и доблестном шевалье" писал о Жиле де Ре в конце XV в. и бретонский хронист Пьер Ле Бод. ЭпилогЭпилог.
Как мне представляется, нантские судьи совершенно сознательно использовали в деле Жиля де Ре хорошо им известные принципы построения сказочного нарратива. Они предоставили окружающим самую простую – можно даже сказать, примитивную - объяснительную схему действий обвиняемого, превратившую его в настоящего - такого страшного, но вместе с тем и такого понятного (понятно, почему страшного) - сказочного злодея.
Известен рецепт хорошей фантастической сказки: начните с точных портретов каких-нибудь странных, но реальных личностей и придайте им черты самого мелочного правдоподобия. Переход от странного к чудесному почти незаметен, и читатель таким образом окажется в области фантастики раньше, чем успеет заметить, что покинул действительный мир.
Стоит ли говорить, что многие знатоки истории Жиля де Ре так и не заметили этого перехода? Для них он до сих пор остается Синей Бородой, страшным сказочным персонажем, настоящим преступником, которого, возможно, никогда на самом деле не существовало...
©На основе статьи Тогоевой О. И.
"Истинная правда": языки средневекового правосудия.
М.: Наука, 2006
-
-
07.02.2007 в 19:31Жаль только, что много текста с экрана тяжело читать, придется мне это делать по частям... )
-
-
07.02.2007 в 22:58-
-
07.02.2007 в 23:08-
-
07.02.2007 в 23:45-
-
07.02.2007 в 23:49