Мой способ шутить – говорить правду. Нет на свете ничего смешнее. ©Б.Шоу
В дополнение к некогда выложенной Вегой весьма интересной информации об Эросе в Древней Греции нашёл ещё немного по близкой теме:
Женщина в древнем мире.
Мужчина в древности критически смотрел на свою жену, но влюбленно - на свою подругу или на чужую женщину. Вавилонянин, посещая чужую женщину в храме, называл это «возвышением сердца». Особого рода «возвышение сердца» происходило в праздник Нового года, когда он приходил к величественному семиступенному святилищу Мардука, благоговейно, затаив дыхание, наблюдал церемонию «священного брака» царя с верховной жрицей, происходившую на верхнем этаже, и сам мог за плату повторить ту же церемонию с храмовой рабыней. Под «возвышением сердца» он понимал молитву, культ н жертву деятельной любви.
Восточный человек, интенсивный и страстный в жизненных проявлениях, требовал, чтобы религия заботилась не только о его духе, призывая почитать высшие силы, но и о его чувствах, способствуя общению с божественным. Жизнь коротка, трудна и мучительна, будущее темно, поэтому надо радоваться редким часам праздника с пением, танцами и «возвышением сердца».
Эпос о Гильгамеше, возникший около четырех тысяч лет назад, содержит такой совет:
Наполняй свое чрево, день и ночь наслаждайся,
Пусть каждый день тебе будет праздником радости...
Пусть будет счастлива каждая женщина на твоей груди,
Ибо в этом — радость людей...
Гильгамеш воздал богатую дань земной и небесной любви, последней - в храме Урука. В Малой Азии и в Израиле храмовые рабыни имели общее название «посвященная богу»; в Греции их называли «иеродулы».
Считалось, что храмовые блудницы могут цивилизовать человечество посредством любви. Гильгамеш нанял такую «посвященную», чтобы научить дикаря Энкиду морали, приличиям, приобщить с помощью ее любви дикаря к культуре людей. Умирая, Энкиду проклинает женщину за эту услугу, которую она оказала ему против его желания. В ответ бог Шамаш упрекнул его, сказав, что он не понял истинную суть «посвященной» служительницы, ибо культовая проституция означала жертвенную отдачу божеству; общавшийся с этими женщинами тем самым служил божеству. Это и было «возвышением сердца».
Для религии не существует вопросов, лишь абсолютная готовность верить и служить. В Вавилоне имелись специальные храмовые школы, в которых девушки учились выполнению своих специфических обязанностей и задач, получая уроки танца, пения, игры на струнных инструментах, культовых ритуалов, а также искусства любви. Благодаря такой подготовке они высоко ценились. Богини Ипапа, Пинту, Иштар, Апат и другие также именовались почтительным словом «небесные иеродулы». В Вавилоне были богатые иеродулы из лучших семейств; они могли выходить замуж и получать статус законных жен. Но, будучи «посвященными», они не имели права рожать детей. Для этой цели они либо приводили к мужу служанок, либо усыновляли детей.
Нельзя судить сакральную проституцию и наивно раскованную чувственность посетителей храма по меркам современной морали. И. Зейберт в книге «Женщина на древнем Ближнем Востоке» поясняет это подробнее: «То, что в сфере влияния христианской религии считалось "греховным", а именно половое удовольствие, в древневосточных религиях связывалось с самой природой. Половое соединение считалось культовым священным действием и в своем сакральном значении не предполагало ничего непристойного или аморального. Религия, представлявшая богов в антропоморфном виде - они и ведут себя как люди, в том числе и по части любви, полового желания, - находила место и для сексуальности, причем с такой открытостью, какую сейчас нам трудно представить. Житель древнего Востока говорил о любви и зачатии у богов и людей без робости, и без моральных опасений, в соответствии со своими специфическими, совершенно естественными представлениями».
Примерно за девять тысячелетий до нашей эры, когда еще не существовало письменности, человек начал без ложной стыдливости изображать культовое «возвышение сердца», чтобы магически способствовать плодовитости человека, плодородию животных и растений.
На бронзовой табличке, которая сейчас находится в Берлинском Государственном музее Передней Азии, изображено культовое объятие. «Посвященная» девушка лежит на каменном алтаре примерно 80 сантиметров высотой. Ноги ее покоятся на плечах стоящего перед ней мужчины, который совокупляется с ней, держа ее за руку и бедро. Следует обратить внимание: она лежит на алтаре! Он исполнен сознания, что на алтаре совершается священнодействие. По-видимому, любовный акт совершался в таинственном полумраке, сопровождаемый музыкой и песнопением. При этом посетителя называли нежно «женихом» богини или ее представительницы. «Я хочу украсить ложе свое и себя, - говорится в одной шумерской культовой песне. - Он положит свои руки в мои, он прижмет сердце свое к моему. Рука в руке - сон его так отраден, сердце к сердцу прижато - упоенье так сладко...»
Высшие жрицы были знатного происхождения, иные даже из царского дома. В Южной Аравии найдены стелы с надписями, которые свидетельствуют, что вожди племен посвящали своих жен и дочерей в верховные жрицы и невесты бога. Низшие служительницы храма набирались из числа подкидышей или обедневших, женщин, не сумевших расплатиться с долгами, и девушек средних и низших слоев населения. Исследователям теперь известно, в какой мере бедность была причиной проституции, как храмовой, так и обычной.
В одном вавилонском тексте 550 г. до н. э. вдова Банатиннин заявляет: «Мой муж умер. В стране голод. Поэтому я отметила обоих своих детей знаком звезды (Венеры) и доверила госпоже. За это она даст им пропитание».
Проститутки и святые.
Постоянные войны и экономические неурядицы со временем истощили средние слои в Месопотамии. Храм не мог принять всех дочерей обедневших горожан. Получившим отказ приходилось зарабатывать себе на жизнь заурядной проституцией, сбивая храмовые цены и назойливо себя предлагая. Так вскоре стерлись границы между сакральной и обычной проституцией. Детей стало продаваться так много, что обедневшие родители бывали рады, когда могли их задаром отдать в публичные дома или школы, в которых обучали этому ремеслу. Поэтому в сохранившихся документах на эту тему идет речь не о «покупке», а об «удочерении»: «Она должна быть воспитана для проституции, а ее доходы идут ее приемной матери».
Если же ребенок оказывался строптив или убегал, приемная мать имела право продать его в публичный дом, где юную девушку могли побоями принудить к любому извращению. До нас дошли записи знаменитого вавилонского «дома Мурашу», крупного предприятия, которое занималось всякого рода «делами», в том числе, как видно из документов, продавало или предоставляло на время «хороших» женщин и девушек в «публичные дома».
С ростом городов росла бедность, и все больше падали нравы. Вскоре число «публичных» женщин стало уже так велико, что «культовым» проституткам также приходилось выходить на улицы и рынки, чтобы конкурировать с ними. В связи с этим в Ашшуре были изданы законы, которые строжайше запрещали тем и другим под угрозой наказания закутываться в покрывало, как честным замужним женщинам, вводя в заблуждение мужчин. Точно так же ни одна городская жительница не могла выходить на улицу с непокрытой головой, чтобы не выглядеть «свободной» женщиной.
«Уличная свобода», конечно, не та свобода, которой можно было желать. Шумерские документы III тысячелетия до н. э. упоминают два вида «свободных» женщин. Одни - «кто жили на улицах», подобно бездомным собакам, и «при всех позволяли себя покрывать», те, у которых «были толпы мужчин», которые, «как нищенки, ютились в тени стен, готовые к любовным услугам за любую подачку». Другие распутничали тайно и лишь время от времени, обычно же имели вид добропорядочных девушек или женщин.
И те и другие торговали собой за две-три меры ячменя или, как говорит пророк Осия, за две смоквы. Действительно, известны вавилонские «прейскуранты», согласно которым «самые дешевые» девицы могли продать себя за две смоквы или за несколько мелких монет. Не так уж много, но иному мужчине, который, как страстный игрок в рулетку, не умел противиться искушению, это могло в конечном счете стоить жизни. Египетский мудрец Птаххотеп предостерегает: «Всего лишь миг любовной радости, подобный краткому сну, а человек уже во власти смерти. Тысячи сгубили из-за этого свою жизнь: глупеешь в их нежных объятиях, и конец их бывает ужасен». Немногие прислушивались к предостережениям Птаххотепа; причем именно люди старшего возраста, которые, казалось бы, должны стремиться к благоразумию, глупели особенно и волочились за молодыми девицами, «ибо, чем старше кот, тем за более молодыми мышками он охотится». На стареющих проституток не обращали внимания, как они ни красились и ни ухищрялись.
Местом встречи нижних слоев общества были кабачки и постоялые дворы. В кабачке мужчины получали двойное удовольствие: они утоляли здесь и жажду, и похоть. В одной шумерской песне поется: «О боже, как сладко питье юной девы, как сладко ее лоно, сладко, как опьянение...»
Среди всех содержательниц питейных заведений древнего мира самая знаменитая - ханаанеянка Раав из Иерихона: она спрятала в своем заведении у городской стены двух израильских соглядатаев. Один рабби в Талмуде восхваляет ее двойственную природу: хотя Раав «ослабила тысячи мужчин распутством и плохим вином, но две души (соглядатаев) она спасла, и потому ее надо причислить к святым».
Девицы «для удовольствия».
Греческий историк Геродот написал «Историю», причем события мифических времен, по его словам, исключил, ибо трудно проверить, насколько они истинны. Среди прочих мест он посетил также и Вавилон. Правда, ко времени Геродота город уже почти сто лет находился под персидским господством и был мало похож на прежний великий город. По утверждению Геродота, каждая женщина в Вавилоне должна была лишиться девственности в ходе культового ритуала в храме Милитты (то есть Иштар). Это сообщение не подтверждено никем из других античных авторов. Если иметь в виду, что персы сделали более строгими законы о браке и что для Вавилона это был период общественного и экономического упадка, сообщение Геродота должно показаться сомнительным, - возможно, его ввела в заблуждение церемония «священного брака», которую он наблюдал. В любом случае греку не стоило бы слишком возмущаться чужими нравами, ведь в его собственной стране проституция, существовавшая под эгидой государства, достигла, несмотря на расцвет культуры, значительного размаха. Официально греки жили в единобрачии, однако проституция для многих была своего рода отдушиной. Платон даже в государстве будущего предусматривал и приветствовал общение с купленными женщинами, «однако совершаемое лишь втайне». Ему представлялось необходимым сохранить стыд «как непреходящую ценность общественной жизни».
Проститутками (по-гречески «порне») могли быть рабыни или свободные. Исходя из общего убеждения, что «ни один мужчина не может быть верен лишь одной женщине», в посещении публичного дома не усматривали ничего постыдного, жены должны были с этим мириться как с чем-то самим собой разумеющимся. Поэтому не без оснований отец в комедии Менандра «Третейский суд» предупреждает свою только что вышедшую замуж дочь:
Свободной трудно женщине, -
Памфила, знай - тягаться с потаскухою.
Она куда хитрей, куда бесстыднее
И льстит сильней.
Афинский трагик Еврипид влагает в уста Андромахи, супруги Гектора, невеселые слова: «Жена, которая действительно любит своего мужа, должна терпеть соперницу, делая вид, что ничего не замечает».
Сакральную проституцию греки, судя по всему, заимствовали из Малой Азии. Афродита, богиня любви и изобилия, прелести и красоты, видимо, первоначально почиталась там как богиня природы. Одно из имен этой богини было Урания («небесная») и Пандемос («земная», точнее, «всенародная»). Первое имя говорит о далекой небесной царице, второе - о чувственной земной возлюбленной, которой служили тысячи и тысячи иеродул.
Критически настроенные греческие мыслители, у своих жен находившие одни отвратительные стороны, в служительницах Афродиты видели лишь прекрасное, привлекательное; «улыбку, сладостный обман, прелесть и наслаждение, нежность и кротость». Праздник любви в большом храме Афродиты в Коринфе отмечался, по свидетельству греческого писателя Лукиана (II в. н. э.), подобно празднику Осириса в Египте, как праздник «воскресения». Любовь должна была способствовать «воскресению» жизненных сил как в этой, так и в потусторонней жизни. Избытком фантазии торжества в честь животворящей Афродиты превосходили даже египетский праздник воскресения, посвященный оживающему Осирису. При храме Афродиты в Коринфе имелась «для удовольствия» тысяча храмовых рабынь. Изображения прелестных доверчивых храмовых девиц в самых соблазнительных позах украшали многочисленные вазы, которые каждый паломник уносил с собой из Коринфа на память.
Любовь по водяным часам.
Лукиан проклинал сакральную, но защищал обычную проституцию, ибо, по его мнению, «ничто не постыдно, если сам не считаешь этого постыдным». Сакральная проституция порождена религиозным безумием, обычная же проституция - необходимость, в которой повинно общество. В одном из своих «Разговоров гетер» он описывает афинскую семью, обедневшую в результате политического переворота и решившую пожертвовать дочерью - это был единственный выход из нищеты. Кибила, мать, убеждает здесь свою дочь Корипну такими словами: «Никак иначе нам не справиться, милая моя дочь. Когда был еще жив твой отец, лучший медник в Пирее, у нас было всего вдоволь. Но вот прошло два года, как он умер, и дела наши все хуже. Мне пришлось продать его мастерскую за 2 мины, тканьем и чесанием шерсти едва зарабатываю несколько мелких монет, по надолго ли этого хватит? Я отказывала себе во всем ради тебя, растила тебя в надежде, что когда-нибудь ты сможешь помочь нам, мне и себе самой... если ты станешь проводить время с молодыми мужчинами и они станут тебе за это платить».
В качестве образца мать приводит дочери знаменитую городскую гетеру: «Она одевается всегда изящно, со всеми весела и мила, не хихикает почем зря, держится разумно, и всегда на устах ее приятная, сладостная улыбка. С мужчинами она ведет себя умно, читает по глазам всякое их желание и никого не разочаровывает. Никогда она не напивается в обществе, лишь пригубит бокал, еду берет маленькими кусочками, не говорит больше, чем нужно, и смотрит лишь на того, кто ее пригласил».
В другом месте Лукиан говорит о своем личном опыте: «Гетеры лучше порядочных женщин... Тут все честно, по крайней мере знаешь, за что платишь деньги...» Один греческий писатель с большим опытом «ночной» жизни признается: «На мой взгляд, у девиц для удовольствия благороднейший характер: самоотверженностью, душевностью и умом они намного превосходят чопорных и холодных городских женщин». А слова афинянина Эвбула (IV в. до п. э.) звучат просто как реклама: «Знаешь ли ты этих нарядных кобылок Афродиты в легких одеждах, знаешь ли ты, как они ставят сети, как музицируют и выманивают деньги, как в прозрачных одеждах, подобные нимфам у священного источника, встречают они гостей?»
В Риме обитательниц публичных домов звали «lupae» (волчицы), а сами публичные дома назывались «lupanaria». В городе существовали дешевые постоялые дворы. Когда хозяин спрашивал приезжего, желает ли он комнату «с или без», то это означало не «с ванной или без», а «с девушкой или без». На счете постоялого двора, найденном в Помпеях, значилось; за вино - 1/6, за хлеб - 1, за жаркое - 2, за сено для осла - 2 и за девушку - 8 асов. В публичных домах на каждой комнате значились имя обитавшей там девушки и ее минимальная цена. Когда у девушки был гость, она запирала дверь и вешала табличку с надписью «Занято».
До четырех часов заведения открывать не разрешалось чтобы не отвлекать молодых людей от учебы. Большую часть гостей составляли либо очень юные, либо очень старые мужчины; последние предпочитали малолетних девочек. Петроний, знаток римской жизни, любимец Нерона, который называл себя «elegantiae arbiter» (судья тонкого вкуса) и участвовал во множестве оргий пресыщенного общества с Нероном и без него, возмутился, когда стали расхваливать семилетнюю девочку. Сводница Квартилла на его упреки отвечала с вульгарной грубостью: «Что?! Да разве она сейчас младше, чем я была в то время, когда мне впервые пришлось принять мужчину? Да прогневается на меня Юнона, если я хоть когда-нибудь помню себя девушкой! В детстве пришлось иметь дело с ровесниками, потом пошли юноши постарше». Сводница цитирует пословицу: «Кто поднимал теленка, поднимет и быка».
В эпоху, когда воцарился лозунг «Кто не наслаждается, сам не может усладить», потребность в таких заведениях была весьма велика. В Помпеях, где едва насчитывалось 20 тысяч жителей, во время раскопок было обнаружено семь публичных домов, одни из них одновременно служили кабачками, другие - цирюльнями. Причем Помпеи раскопаны еще не до конца. В «Vicolo del Lupanare» можно и сейчас увидеть напоминающие пещеры помещения со сложенными из камня кроватями. На внешних стенах выведены заманчивые надписи: «Для любящих жизнь сладка, как для пчел (в этих ячейках)». На другом публичном доме была надпись: «Hic habitat felicitas» («Здесь обитает наслаждение»).
Любовь по обязанности и любовь для радости.
«Гетеры каждому нужны для радости», - восклицал оратор Демосфен (около 384 - 322 гг. до н. э.) на афинской агоре, обращаясь к судьям в ходе процесса против гетеры Нееры. И под рукоплескания публики продолжал: «Да, для радости; на почтенных женщинах женятся по обязанности, чтобы родить полноправных, законных детей и иметь в доме верную хранительницу».
С развитием культуры появился слой избранных гетер. Это греческое слово означает «спутница», по толкованию Демосфена - «спутница радости». Гетеры играли важную роль в греческом обществе. Они отличались не только изысканной красотой, но и были весьма образованны: разбирались в музыке, литературе, философии, политике и многих других областях. Это были единственные представительницы женщин в сфере культуры. Лаиса из Коринфа была подругой и ученицей Диогена и сама считалась признанным философом; Диотима принадлежала к окружению Сократа и Платона, который с похвалой упомянул ее в «Пире», восславив как жрицу. Леонтион была вдохновительницей эпикурейцев, чье учение вызвало крайнее осуждение «консервативных умов».
Гетера Фрина была обвинена в кощунстве: это она послужила моделью великому ваятелю Праксителю для его Афродиты Книдской. Знавшие Фрину улыбались, глядя на статую Афродиты, а видевшие статую благоговейно смотрели на Фрину. Сотни тысяч паломников, которые молитвенно простирали руки в книдском святилище Афродиты и посылали поцелуи мраморной статуе, вслух восклицали: «Афродита, прекрасная Афродита!» По про себя они шептали: «Как ты прекрасна, Фрина, божественна твоя красота!» Ее защитником на процессе о кощунстве был Гиперид. Когда ему не хватило слов, чтобы ответить на нападки ханжей-обвинителей, он обнажил грудь своей подзащитной и воскликнул: «Вот, посмотрите!» И этим сразу склонил на свою сторону престарелых судей: ослепленные ее красотой, они прекратили процесс. Конечно, это всего лишь замечательный анекдот.
Эпикур (341 - 270 гг. до н. э.), основатель учения о блаженстве, говорит: «Наслаждение есть высшая цель человечества и дается лишь разумной воздержанностью и нравственностью поведения». Он тоже признает, что возникновению его философии способствовала гетера по имени Леонтион. Он хранил ей верность до самой ее смерти и сказал о пей прекрасные слова: «Она живет со мной и во мне».
Менандр, выдающийся комедиограф, также говорил, что не смог бы выдержать пренебрежение критиков и ругань публики, если бы не поддержка Гликеры, его возлюбленной и спутницы жизни. Однажды он пришел домой подавленный после провала премьеры и хотел уже уничтожить все свои рукописи, труд целой жизни. Она без слов протянула ему молоко. Он в раздражении отказался пить, потому что на молоке плавала пенка. Гликера многозначительно утешила его: «Сдуй пенку и наслаждайся тем, что под ней». Это означало: не обращай внимания па поверхность, ценно то, что внутри!
Платон в своем «Пире» обессмертил гетеру Диотиму из Мантинеи. Она обогащала идеями его и Сократа. Почему после всех ученых споров в кругу мужчин именно слова Диогимы были признаны мудрейшими? Потому что она, как женщина, знала, что такое рождение, «ибо всякое творческое стремление к добру и красоте порождается жаждой продолжения жизни. Всякое рождение есть чудо, то есть проявление божественного в человеке, в том числе и когда речь идет о зарождении и становлении в нас нравственности или о познании божественного».
Благодаря Диотиме Сократ пришел к пониманию любви как стремления к прекрасному. Под прекрасным Сократ подразумевал философию. Однако для Диотимы прекрасное было связано прежде всего с сексуальностью. Вот наиболее впечатляющая часть ее объяснения: «Не замечал ли ты, в сколь необыкновенном состоянии бывают все животные... когда они охвачены страстью деторождения? Они пребывают в любовной горячке сначала во время спаривания, а потом - когда кормят детенышей, ради которых они готовы и бороться с самыми сильными, как бы ни были слабы сами, и умереть, и голодать, только бы их выкормить, и вообще сносить все что угодно. О людях еще можно подумать... что они делают это по велению разума, но в чем причина таких любовных порывов у животных?» Эрот, греческий бог любви, для нее - изначальная космогоническая сила. Его возлюбленная, дополняющая его, - это Психея («душа»). Поэтому для Диотимы Эрот олицетворяет стремление к формированию души и ума, потребность продолжения в прекрасном.
В платоновском «Пире» Диотима далее говорит: «Все люди беременны как телесно, так и духовно, и, когда они достигают известного возраста, природа наша требует разрешения от бремени. Разрешиться же она может только в прекрасном, но не в безобразном». И добавляет: «Соитие мужчины и женщины есть такое разрешение».
Есть предание, что Диотима, имя которой по-гречески означает «Богобоязненная», в 429 г. до и. э., во время вспышки чумы, вымолила отсрочку болезни для афинян и была за это сделана жрицей.
В те времена самостоятельность, образование, возможность развивать свои способности были доступны лишь такой женщине, у которой хватало мужества жить свободно, отказавшись от священного ритуала брака. Она противостояла давлению общества и обеспечивала себе средства к существованию, лишь торгуя собственным телом. Женщина, стремившаяся к законному браку, желавшая жить обеспеченно, то есть без материальных забот, вынуждена была оставаться бесправной и необразованной. Для нее у греческих писателей и философов находились только слова насмешки и презрения, тогда как для гетер, напротив, - слова величайшего восхищения.
©По материалам книги Е. Вардимана «Женщина в древнем мире».
Женщина в древнем мире.
Женщина в древнем мире.
Мужчина в древности критически смотрел на свою жену, но влюбленно - на свою подругу или на чужую женщину. Вавилонянин, посещая чужую женщину в храме, называл это «возвышением сердца». Особого рода «возвышение сердца» происходило в праздник Нового года, когда он приходил к величественному семиступенному святилищу Мардука, благоговейно, затаив дыхание, наблюдал церемонию «священного брака» царя с верховной жрицей, происходившую на верхнем этаже, и сам мог за плату повторить ту же церемонию с храмовой рабыней. Под «возвышением сердца» он понимал молитву, культ н жертву деятельной любви.
Восточный человек, интенсивный и страстный в жизненных проявлениях, требовал, чтобы религия заботилась не только о его духе, призывая почитать высшие силы, но и о его чувствах, способствуя общению с божественным. Жизнь коротка, трудна и мучительна, будущее темно, поэтому надо радоваться редким часам праздника с пением, танцами и «возвышением сердца».
Эпос о Гильгамеше, возникший около четырех тысяч лет назад, содержит такой совет:
Наполняй свое чрево, день и ночь наслаждайся,
Пусть каждый день тебе будет праздником радости...
Пусть будет счастлива каждая женщина на твоей груди,
Ибо в этом — радость людей...
Гильгамеш воздал богатую дань земной и небесной любви, последней - в храме Урука. В Малой Азии и в Израиле храмовые рабыни имели общее название «посвященная богу»; в Греции их называли «иеродулы».
Считалось, что храмовые блудницы могут цивилизовать человечество посредством любви. Гильгамеш нанял такую «посвященную», чтобы научить дикаря Энкиду морали, приличиям, приобщить с помощью ее любви дикаря к культуре людей. Умирая, Энкиду проклинает женщину за эту услугу, которую она оказала ему против его желания. В ответ бог Шамаш упрекнул его, сказав, что он не понял истинную суть «посвященной» служительницы, ибо культовая проституция означала жертвенную отдачу божеству; общавшийся с этими женщинами тем самым служил божеству. Это и было «возвышением сердца».
Для религии не существует вопросов, лишь абсолютная готовность верить и служить. В Вавилоне имелись специальные храмовые школы, в которых девушки учились выполнению своих специфических обязанностей и задач, получая уроки танца, пения, игры на струнных инструментах, культовых ритуалов, а также искусства любви. Благодаря такой подготовке они высоко ценились. Богини Ипапа, Пинту, Иштар, Апат и другие также именовались почтительным словом «небесные иеродулы». В Вавилоне были богатые иеродулы из лучших семейств; они могли выходить замуж и получать статус законных жен. Но, будучи «посвященными», они не имели права рожать детей. Для этой цели они либо приводили к мужу служанок, либо усыновляли детей.
Нельзя судить сакральную проституцию и наивно раскованную чувственность посетителей храма по меркам современной морали. И. Зейберт в книге «Женщина на древнем Ближнем Востоке» поясняет это подробнее: «То, что в сфере влияния христианской религии считалось "греховным", а именно половое удовольствие, в древневосточных религиях связывалось с самой природой. Половое соединение считалось культовым священным действием и в своем сакральном значении не предполагало ничего непристойного или аморального. Религия, представлявшая богов в антропоморфном виде - они и ведут себя как люди, в том числе и по части любви, полового желания, - находила место и для сексуальности, причем с такой открытостью, какую сейчас нам трудно представить. Житель древнего Востока говорил о любви и зачатии у богов и людей без робости, и без моральных опасений, в соответствии со своими специфическими, совершенно естественными представлениями».
Примерно за девять тысячелетий до нашей эры, когда еще не существовало письменности, человек начал без ложной стыдливости изображать культовое «возвышение сердца», чтобы магически способствовать плодовитости человека, плодородию животных и растений.
На бронзовой табличке, которая сейчас находится в Берлинском Государственном музее Передней Азии, изображено культовое объятие. «Посвященная» девушка лежит на каменном алтаре примерно 80 сантиметров высотой. Ноги ее покоятся на плечах стоящего перед ней мужчины, который совокупляется с ней, держа ее за руку и бедро. Следует обратить внимание: она лежит на алтаре! Он исполнен сознания, что на алтаре совершается священнодействие. По-видимому, любовный акт совершался в таинственном полумраке, сопровождаемый музыкой и песнопением. При этом посетителя называли нежно «женихом» богини или ее представительницы. «Я хочу украсить ложе свое и себя, - говорится в одной шумерской культовой песне. - Он положит свои руки в мои, он прижмет сердце свое к моему. Рука в руке - сон его так отраден, сердце к сердцу прижато - упоенье так сладко...»
Высшие жрицы были знатного происхождения, иные даже из царского дома. В Южной Аравии найдены стелы с надписями, которые свидетельствуют, что вожди племен посвящали своих жен и дочерей в верховные жрицы и невесты бога. Низшие служительницы храма набирались из числа подкидышей или обедневших, женщин, не сумевших расплатиться с долгами, и девушек средних и низших слоев населения. Исследователям теперь известно, в какой мере бедность была причиной проституции, как храмовой, так и обычной.
В одном вавилонском тексте 550 г. до н. э. вдова Банатиннин заявляет: «Мой муж умер. В стране голод. Поэтому я отметила обоих своих детей знаком звезды (Венеры) и доверила госпоже. За это она даст им пропитание».
Проститутки и святые.
Проститутки и святые.
Постоянные войны и экономические неурядицы со временем истощили средние слои в Месопотамии. Храм не мог принять всех дочерей обедневших горожан. Получившим отказ приходилось зарабатывать себе на жизнь заурядной проституцией, сбивая храмовые цены и назойливо себя предлагая. Так вскоре стерлись границы между сакральной и обычной проституцией. Детей стало продаваться так много, что обедневшие родители бывали рады, когда могли их задаром отдать в публичные дома или школы, в которых обучали этому ремеслу. Поэтому в сохранившихся документах на эту тему идет речь не о «покупке», а об «удочерении»: «Она должна быть воспитана для проституции, а ее доходы идут ее приемной матери».
Если же ребенок оказывался строптив или убегал, приемная мать имела право продать его в публичный дом, где юную девушку могли побоями принудить к любому извращению. До нас дошли записи знаменитого вавилонского «дома Мурашу», крупного предприятия, которое занималось всякого рода «делами», в том числе, как видно из документов, продавало или предоставляло на время «хороших» женщин и девушек в «публичные дома».
С ростом городов росла бедность, и все больше падали нравы. Вскоре число «публичных» женщин стало уже так велико, что «культовым» проституткам также приходилось выходить на улицы и рынки, чтобы конкурировать с ними. В связи с этим в Ашшуре были изданы законы, которые строжайше запрещали тем и другим под угрозой наказания закутываться в покрывало, как честным замужним женщинам, вводя в заблуждение мужчин. Точно так же ни одна городская жительница не могла выходить на улицу с непокрытой головой, чтобы не выглядеть «свободной» женщиной.
«Уличная свобода», конечно, не та свобода, которой можно было желать. Шумерские документы III тысячелетия до н. э. упоминают два вида «свободных» женщин. Одни - «кто жили на улицах», подобно бездомным собакам, и «при всех позволяли себя покрывать», те, у которых «были толпы мужчин», которые, «как нищенки, ютились в тени стен, готовые к любовным услугам за любую подачку». Другие распутничали тайно и лишь время от времени, обычно же имели вид добропорядочных девушек или женщин.
И те и другие торговали собой за две-три меры ячменя или, как говорит пророк Осия, за две смоквы. Действительно, известны вавилонские «прейскуранты», согласно которым «самые дешевые» девицы могли продать себя за две смоквы или за несколько мелких монет. Не так уж много, но иному мужчине, который, как страстный игрок в рулетку, не умел противиться искушению, это могло в конечном счете стоить жизни. Египетский мудрец Птаххотеп предостерегает: «Всего лишь миг любовной радости, подобный краткому сну, а человек уже во власти смерти. Тысячи сгубили из-за этого свою жизнь: глупеешь в их нежных объятиях, и конец их бывает ужасен». Немногие прислушивались к предостережениям Птаххотепа; причем именно люди старшего возраста, которые, казалось бы, должны стремиться к благоразумию, глупели особенно и волочились за молодыми девицами, «ибо, чем старше кот, тем за более молодыми мышками он охотится». На стареющих проституток не обращали внимания, как они ни красились и ни ухищрялись.
Местом встречи нижних слоев общества были кабачки и постоялые дворы. В кабачке мужчины получали двойное удовольствие: они утоляли здесь и жажду, и похоть. В одной шумерской песне поется: «О боже, как сладко питье юной девы, как сладко ее лоно, сладко, как опьянение...»
Среди всех содержательниц питейных заведений древнего мира самая знаменитая - ханаанеянка Раав из Иерихона: она спрятала в своем заведении у городской стены двух израильских соглядатаев. Один рабби в Талмуде восхваляет ее двойственную природу: хотя Раав «ослабила тысячи мужчин распутством и плохим вином, но две души (соглядатаев) она спасла, и потому ее надо причислить к святым».
Девицы «для удовольствия».
Девицы «для удовольствия».
Греческий историк Геродот написал «Историю», причем события мифических времен, по его словам, исключил, ибо трудно проверить, насколько они истинны. Среди прочих мест он посетил также и Вавилон. Правда, ко времени Геродота город уже почти сто лет находился под персидским господством и был мало похож на прежний великий город. По утверждению Геродота, каждая женщина в Вавилоне должна была лишиться девственности в ходе культового ритуала в храме Милитты (то есть Иштар). Это сообщение не подтверждено никем из других античных авторов. Если иметь в виду, что персы сделали более строгими законы о браке и что для Вавилона это был период общественного и экономического упадка, сообщение Геродота должно показаться сомнительным, - возможно, его ввела в заблуждение церемония «священного брака», которую он наблюдал. В любом случае греку не стоило бы слишком возмущаться чужими нравами, ведь в его собственной стране проституция, существовавшая под эгидой государства, достигла, несмотря на расцвет культуры, значительного размаха. Официально греки жили в единобрачии, однако проституция для многих была своего рода отдушиной. Платон даже в государстве будущего предусматривал и приветствовал общение с купленными женщинами, «однако совершаемое лишь втайне». Ему представлялось необходимым сохранить стыд «как непреходящую ценность общественной жизни».
Проститутками (по-гречески «порне») могли быть рабыни или свободные. Исходя из общего убеждения, что «ни один мужчина не может быть верен лишь одной женщине», в посещении публичного дома не усматривали ничего постыдного, жены должны были с этим мириться как с чем-то самим собой разумеющимся. Поэтому не без оснований отец в комедии Менандра «Третейский суд» предупреждает свою только что вышедшую замуж дочь:
Свободной трудно женщине, -
Памфила, знай - тягаться с потаскухою.
Она куда хитрей, куда бесстыднее
И льстит сильней.
Афинский трагик Еврипид влагает в уста Андромахи, супруги Гектора, невеселые слова: «Жена, которая действительно любит своего мужа, должна терпеть соперницу, делая вид, что ничего не замечает».
Сакральную проституцию греки, судя по всему, заимствовали из Малой Азии. Афродита, богиня любви и изобилия, прелести и красоты, видимо, первоначально почиталась там как богиня природы. Одно из имен этой богини было Урания («небесная») и Пандемос («земная», точнее, «всенародная»). Первое имя говорит о далекой небесной царице, второе - о чувственной земной возлюбленной, которой служили тысячи и тысячи иеродул.
Критически настроенные греческие мыслители, у своих жен находившие одни отвратительные стороны, в служительницах Афродиты видели лишь прекрасное, привлекательное; «улыбку, сладостный обман, прелесть и наслаждение, нежность и кротость». Праздник любви в большом храме Афродиты в Коринфе отмечался, по свидетельству греческого писателя Лукиана (II в. н. э.), подобно празднику Осириса в Египте, как праздник «воскресения». Любовь должна была способствовать «воскресению» жизненных сил как в этой, так и в потусторонней жизни. Избытком фантазии торжества в честь животворящей Афродиты превосходили даже египетский праздник воскресения, посвященный оживающему Осирису. При храме Афродиты в Коринфе имелась «для удовольствия» тысяча храмовых рабынь. Изображения прелестных доверчивых храмовых девиц в самых соблазнительных позах украшали многочисленные вазы, которые каждый паломник уносил с собой из Коринфа на память.
Любовь по водяным часам.
Любовь по водяным часам.
Лукиан проклинал сакральную, но защищал обычную проституцию, ибо, по его мнению, «ничто не постыдно, если сам не считаешь этого постыдным». Сакральная проституция порождена религиозным безумием, обычная же проституция - необходимость, в которой повинно общество. В одном из своих «Разговоров гетер» он описывает афинскую семью, обедневшую в результате политического переворота и решившую пожертвовать дочерью - это был единственный выход из нищеты. Кибила, мать, убеждает здесь свою дочь Корипну такими словами: «Никак иначе нам не справиться, милая моя дочь. Когда был еще жив твой отец, лучший медник в Пирее, у нас было всего вдоволь. Но вот прошло два года, как он умер, и дела наши все хуже. Мне пришлось продать его мастерскую за 2 мины, тканьем и чесанием шерсти едва зарабатываю несколько мелких монет, по надолго ли этого хватит? Я отказывала себе во всем ради тебя, растила тебя в надежде, что когда-нибудь ты сможешь помочь нам, мне и себе самой... если ты станешь проводить время с молодыми мужчинами и они станут тебе за это платить».
В качестве образца мать приводит дочери знаменитую городскую гетеру: «Она одевается всегда изящно, со всеми весела и мила, не хихикает почем зря, держится разумно, и всегда на устах ее приятная, сладостная улыбка. С мужчинами она ведет себя умно, читает по глазам всякое их желание и никого не разочаровывает. Никогда она не напивается в обществе, лишь пригубит бокал, еду берет маленькими кусочками, не говорит больше, чем нужно, и смотрит лишь на того, кто ее пригласил».
В другом месте Лукиан говорит о своем личном опыте: «Гетеры лучше порядочных женщин... Тут все честно, по крайней мере знаешь, за что платишь деньги...» Один греческий писатель с большим опытом «ночной» жизни признается: «На мой взгляд, у девиц для удовольствия благороднейший характер: самоотверженностью, душевностью и умом они намного превосходят чопорных и холодных городских женщин». А слова афинянина Эвбула (IV в. до п. э.) звучат просто как реклама: «Знаешь ли ты этих нарядных кобылок Афродиты в легких одеждах, знаешь ли ты, как они ставят сети, как музицируют и выманивают деньги, как в прозрачных одеждах, подобные нимфам у священного источника, встречают они гостей?»
В Риме обитательниц публичных домов звали «lupae» (волчицы), а сами публичные дома назывались «lupanaria». В городе существовали дешевые постоялые дворы. Когда хозяин спрашивал приезжего, желает ли он комнату «с или без», то это означало не «с ванной или без», а «с девушкой или без». На счете постоялого двора, найденном в Помпеях, значилось; за вино - 1/6, за хлеб - 1, за жаркое - 2, за сено для осла - 2 и за девушку - 8 асов. В публичных домах на каждой комнате значились имя обитавшей там девушки и ее минимальная цена. Когда у девушки был гость, она запирала дверь и вешала табличку с надписью «Занято».
До четырех часов заведения открывать не разрешалось чтобы не отвлекать молодых людей от учебы. Большую часть гостей составляли либо очень юные, либо очень старые мужчины; последние предпочитали малолетних девочек. Петроний, знаток римской жизни, любимец Нерона, который называл себя «elegantiae arbiter» (судья тонкого вкуса) и участвовал во множестве оргий пресыщенного общества с Нероном и без него, возмутился, когда стали расхваливать семилетнюю девочку. Сводница Квартилла на его упреки отвечала с вульгарной грубостью: «Что?! Да разве она сейчас младше, чем я была в то время, когда мне впервые пришлось принять мужчину? Да прогневается на меня Юнона, если я хоть когда-нибудь помню себя девушкой! В детстве пришлось иметь дело с ровесниками, потом пошли юноши постарше». Сводница цитирует пословицу: «Кто поднимал теленка, поднимет и быка».
В эпоху, когда воцарился лозунг «Кто не наслаждается, сам не может усладить», потребность в таких заведениях была весьма велика. В Помпеях, где едва насчитывалось 20 тысяч жителей, во время раскопок было обнаружено семь публичных домов, одни из них одновременно служили кабачками, другие - цирюльнями. Причем Помпеи раскопаны еще не до конца. В «Vicolo del Lupanare» можно и сейчас увидеть напоминающие пещеры помещения со сложенными из камня кроватями. На внешних стенах выведены заманчивые надписи: «Для любящих жизнь сладка, как для пчел (в этих ячейках)». На другом публичном доме была надпись: «Hic habitat felicitas» («Здесь обитает наслаждение»).
Любовь по обязанности и любовь для радости.
Любовь по обязанности и любовь для радости.
«Гетеры каждому нужны для радости», - восклицал оратор Демосфен (около 384 - 322 гг. до н. э.) на афинской агоре, обращаясь к судьям в ходе процесса против гетеры Нееры. И под рукоплескания публики продолжал: «Да, для радости; на почтенных женщинах женятся по обязанности, чтобы родить полноправных, законных детей и иметь в доме верную хранительницу».
С развитием культуры появился слой избранных гетер. Это греческое слово означает «спутница», по толкованию Демосфена - «спутница радости». Гетеры играли важную роль в греческом обществе. Они отличались не только изысканной красотой, но и были весьма образованны: разбирались в музыке, литературе, философии, политике и многих других областях. Это были единственные представительницы женщин в сфере культуры. Лаиса из Коринфа была подругой и ученицей Диогена и сама считалась признанным философом; Диотима принадлежала к окружению Сократа и Платона, который с похвалой упомянул ее в «Пире», восславив как жрицу. Леонтион была вдохновительницей эпикурейцев, чье учение вызвало крайнее осуждение «консервативных умов».
Гетера Фрина была обвинена в кощунстве: это она послужила моделью великому ваятелю Праксителю для его Афродиты Книдской. Знавшие Фрину улыбались, глядя на статую Афродиты, а видевшие статую благоговейно смотрели на Фрину. Сотни тысяч паломников, которые молитвенно простирали руки в книдском святилище Афродиты и посылали поцелуи мраморной статуе, вслух восклицали: «Афродита, прекрасная Афродита!» По про себя они шептали: «Как ты прекрасна, Фрина, божественна твоя красота!» Ее защитником на процессе о кощунстве был Гиперид. Когда ему не хватило слов, чтобы ответить на нападки ханжей-обвинителей, он обнажил грудь своей подзащитной и воскликнул: «Вот, посмотрите!» И этим сразу склонил на свою сторону престарелых судей: ослепленные ее красотой, они прекратили процесс. Конечно, это всего лишь замечательный анекдот.
Эпикур (341 - 270 гг. до н. э.), основатель учения о блаженстве, говорит: «Наслаждение есть высшая цель человечества и дается лишь разумной воздержанностью и нравственностью поведения». Он тоже признает, что возникновению его философии способствовала гетера по имени Леонтион. Он хранил ей верность до самой ее смерти и сказал о пей прекрасные слова: «Она живет со мной и во мне».
Менандр, выдающийся комедиограф, также говорил, что не смог бы выдержать пренебрежение критиков и ругань публики, если бы не поддержка Гликеры, его возлюбленной и спутницы жизни. Однажды он пришел домой подавленный после провала премьеры и хотел уже уничтожить все свои рукописи, труд целой жизни. Она без слов протянула ему молоко. Он в раздражении отказался пить, потому что на молоке плавала пенка. Гликера многозначительно утешила его: «Сдуй пенку и наслаждайся тем, что под ней». Это означало: не обращай внимания па поверхность, ценно то, что внутри!
Платон в своем «Пире» обессмертил гетеру Диотиму из Мантинеи. Она обогащала идеями его и Сократа. Почему после всех ученых споров в кругу мужчин именно слова Диогимы были признаны мудрейшими? Потому что она, как женщина, знала, что такое рождение, «ибо всякое творческое стремление к добру и красоте порождается жаждой продолжения жизни. Всякое рождение есть чудо, то есть проявление божественного в человеке, в том числе и когда речь идет о зарождении и становлении в нас нравственности или о познании божественного».
Благодаря Диотиме Сократ пришел к пониманию любви как стремления к прекрасному. Под прекрасным Сократ подразумевал философию. Однако для Диотимы прекрасное было связано прежде всего с сексуальностью. Вот наиболее впечатляющая часть ее объяснения: «Не замечал ли ты, в сколь необыкновенном состоянии бывают все животные... когда они охвачены страстью деторождения? Они пребывают в любовной горячке сначала во время спаривания, а потом - когда кормят детенышей, ради которых они готовы и бороться с самыми сильными, как бы ни были слабы сами, и умереть, и голодать, только бы их выкормить, и вообще сносить все что угодно. О людях еще можно подумать... что они делают это по велению разума, но в чем причина таких любовных порывов у животных?» Эрот, греческий бог любви, для нее - изначальная космогоническая сила. Его возлюбленная, дополняющая его, - это Психея («душа»). Поэтому для Диотимы Эрот олицетворяет стремление к формированию души и ума, потребность продолжения в прекрасном.
В платоновском «Пире» Диотима далее говорит: «Все люди беременны как телесно, так и духовно, и, когда они достигают известного возраста, природа наша требует разрешения от бремени. Разрешиться же она может только в прекрасном, но не в безобразном». И добавляет: «Соитие мужчины и женщины есть такое разрешение».
Есть предание, что Диотима, имя которой по-гречески означает «Богобоязненная», в 429 г. до и. э., во время вспышки чумы, вымолила отсрочку болезни для афинян и была за это сделана жрицей.
В те времена самостоятельность, образование, возможность развивать свои способности были доступны лишь такой женщине, у которой хватало мужества жить свободно, отказавшись от священного ритуала брака. Она противостояла давлению общества и обеспечивала себе средства к существованию, лишь торгуя собственным телом. Женщина, стремившаяся к законному браку, желавшая жить обеспеченно, то есть без материальных забот, вынуждена была оставаться бесправной и необразованной. Для нее у греческих писателей и философов находились только слова насмешки и презрения, тогда как для гетер, напротив, - слова величайшего восхищения.
©По материалам книги Е. Вардимана «Женщина в древнем мире».
@темы: И дольше века...
-
-
22.09.2010 в 21:33-
-
23.09.2010 в 02:01-
-
19.02.2016 в 19:38-
-
19.02.2016 в 19:40-
-
19.02.2016 в 19:40-
-
16.03.2016 в 01:47