Мой способ шутить – говорить правду. Нет на свете ничего смешнее. ©Б.Шоу
Сны.Баю-бай, дитя, спи сладким сном. Пусть не тревожат тебя беды и горести, пусть звёзды светят с небес, даря тебе покой, пусть месяц тихонько шепчет на ухо добрые истории. Баю-бай, дитя, спи спокойным сном. Пусть привидятся тебе леса и поля, далёкие земли, залитые солнечным светом, зелёные древа, усыпанные плодами, быстрые реки, несущие свои прозрачные воды к твоим ногам. Баю-бай, дитя, спи крепким сном. Не бойся увидеть во сне недоброе, не бойся страха, не бойся боли, - я проведу рукой по твоему лбу, смахну всё злое на пол, оно упадёт и разобьётся, рассыпется по углам, и мыши съедят его поутру вместо сыра. Баю-бай, дитя, спи, спи, спи…
В младенчестве так просто спать спокойно и видеть во сне чудеса и исполнение заветных желаний, так легко не бояться ничего, даже самого страшного и тёмного, - всегда можно тихонько захныкать, чтобы разбуженная этим тревожным для любящего сердца звуком мать подошла к колыбели, погладила по волосам, подарила тепло и вернула покой потревоженнему сну. В детстве спать и видеть сны тоже просто: так нетрудно, проснувшись от испуга, выбраться из кровати, проскользнуть к постели родителей и, подёргав за край одеяла, позволить матери накрыть себя до плеч, обнять тёплой рукой и поцеловать в затылок. Все страхи отступают сами, не в силах справиться с такой всепобеждающей силой.
Но что делать, когда подступает ночь, а ты, давно повзрослевший, в полном одиночестве встречаешь приход сновидений, которые не тают наутро подобно дыму, не забываются по пробуждении и не желают оставлять твои мысли даже по прошествии многих дней?
Сперва это не было сновидением, не было чем-то, что можно увидеть, рассмотреть со всех сторон. Лишь смутное ощущение чего-то странного, постепенно, ночь за ночью, выросшее в осознание того, что теперь сны перестали быть просто снами. Потом появились звуки: тихие, неразборчивые, словно тысячи мелких мошек бились в занавешенную лоскутом ткани дверь, летя ночью на свет. С каждым новым сном звук становился всё громче, пока однажды не стал подобен неразличимому шёпоту множества губ; слов не разобрать, не понять, сколько голосов звучат, но всё же разрозненные звуки начали обретать какой-то смысл.
А потом обрушилось. Разом. Без плавного перехода, как от зимы к весне и от утренней свежести к полуденному зною. Ушатом ледяной воды, нежданным снегопадом, дождём из камней, живым пламенем рухнуло в одночасье, заполнив собой все чувства – зрение, обоняние, осязание, слух… Так, словно сон и не сон вовсе, а невероятная явь, смешение вымышленого и настоящего, отчего все видения казались ещё более реальными. И пугающими.
И вставали впереди фигуры тех, кому должно лежать недвижимо, бездыханно, словно изваяния, каменные статуи, в чьи тела по странной прихоти вдохнули жизнь. Заглядывали в глаза, не поднимая век, брали за руки, не касаясь ладоней, вели неведомыми тропами, не указывая путь, говорили странные речи, не размыкая губ…
Что делать, когда снятся кошмары, и каждая ночь подобная пляске со смертью и прогулке босиком по раскалённым углям медленным шагом? Нет ничего проще: стараться проснуться и успокоить расшалившееся воображение. Выпить кружку парного молока, помолиться и постараться снова уснуть.
Но что делать, если во снах не видишь кошмары, но слышишь, чуешь, ощущаешь каждой клеткой своего тела то, что не может быть реальностью, но в существовании чего почему-то не возникает сомнений? Если всё твоё представление о мире, жизни и даже о самом главном – истине – рушится на твоих глазах, а ты не можешь даже проснуться, чтобы прекратить это, но даже если спасаешься в бодрствовании, то через ночь, три ночи или десять всё возвращается на круги своя? Что делать, если во сне сами собой один за другим задаются вопросы, ответить на кои не в силах никто из ныне живущих, потому что это означало бы разрушение всего, во что верят и дитя, и зрелый муж, и старец?
Просыпаться.
И искать ответы.
В младенчестве так просто спать спокойно и видеть во сне чудеса и исполнение заветных желаний, так легко не бояться ничего, даже самого страшного и тёмного, - всегда можно тихонько захныкать, чтобы разбуженная этим тревожным для любящего сердца звуком мать подошла к колыбели, погладила по волосам, подарила тепло и вернула покой потревоженнему сну. В детстве спать и видеть сны тоже просто: так нетрудно, проснувшись от испуга, выбраться из кровати, проскользнуть к постели родителей и, подёргав за край одеяла, позволить матери накрыть себя до плеч, обнять тёплой рукой и поцеловать в затылок. Все страхи отступают сами, не в силах справиться с такой всепобеждающей силой.
Но что делать, когда подступает ночь, а ты, давно повзрослевший, в полном одиночестве встречаешь приход сновидений, которые не тают наутро подобно дыму, не забываются по пробуждении и не желают оставлять твои мысли даже по прошествии многих дней?
Сперва это не было сновидением, не было чем-то, что можно увидеть, рассмотреть со всех сторон. Лишь смутное ощущение чего-то странного, постепенно, ночь за ночью, выросшее в осознание того, что теперь сны перестали быть просто снами. Потом появились звуки: тихие, неразборчивые, словно тысячи мелких мошек бились в занавешенную лоскутом ткани дверь, летя ночью на свет. С каждым новым сном звук становился всё громче, пока однажды не стал подобен неразличимому шёпоту множества губ; слов не разобрать, не понять, сколько голосов звучат, но всё же разрозненные звуки начали обретать какой-то смысл.
А потом обрушилось. Разом. Без плавного перехода, как от зимы к весне и от утренней свежести к полуденному зною. Ушатом ледяной воды, нежданным снегопадом, дождём из камней, живым пламенем рухнуло в одночасье, заполнив собой все чувства – зрение, обоняние, осязание, слух… Так, словно сон и не сон вовсе, а невероятная явь, смешение вымышленого и настоящего, отчего все видения казались ещё более реальными. И пугающими.
И вставали впереди фигуры тех, кому должно лежать недвижимо, бездыханно, словно изваяния, каменные статуи, в чьи тела по странной прихоти вдохнули жизнь. Заглядывали в глаза, не поднимая век, брали за руки, не касаясь ладоней, вели неведомыми тропами, не указывая путь, говорили странные речи, не размыкая губ…
Что делать, когда снятся кошмары, и каждая ночь подобная пляске со смертью и прогулке босиком по раскалённым углям медленным шагом? Нет ничего проще: стараться проснуться и успокоить расшалившееся воображение. Выпить кружку парного молока, помолиться и постараться снова уснуть.
Но что делать, если во снах не видишь кошмары, но слышишь, чуешь, ощущаешь каждой клеткой своего тела то, что не может быть реальностью, но в существовании чего почему-то не возникает сомнений? Если всё твоё представление о мире, жизни и даже о самом главном – истине – рушится на твоих глазах, а ты не можешь даже проснуться, чтобы прекратить это, но даже если спасаешься в бодрствовании, то через ночь, три ночи или десять всё возвращается на круги своя? Что делать, если во сне сами собой один за другим задаются вопросы, ответить на кои не в силах никто из ныне живущих, потому что это означало бы разрушение всего, во что верят и дитя, и зрелый муж, и старец?
Просыпаться.
И искать ответы.
@темы: RPG
-
-
03.02.2008 в 14:20-
-
03.02.2008 в 14:25-
-
03.02.2008 в 14:45После первого абзаца подумала, что лучшего пожелания перед сном и желать не стоить...
А дальше... так волнительно.
-
-
03.02.2008 в 16:00-
-
03.02.2008 в 17:21