Только что вспомнил, что мне снилось сегодня ночью. Сон состояли из одного кадра, который повторялся сотни раз. Кадр из старой советской комедии "Полосатый рейс", когда героиня Людмилы Касаткиной с остро характерными интонацией и выражением лица произносит: "Пигалица? Пигалица?!"



Проснулся удивлённым. Вроде бы никого пигалицей не обзывал... Да и фильм смотрел очень давно.

Хммм...







upd. Фильм называется не "Полосатый рейс", а "Укротительница тигров". Вечно их названия путаю...

---

Пожалуй, есть некоторая доля истины в утверждении, что дети видят мир вокруг нас куда более чудесным, чем он предстаёт в глазах более взрослых людей, и что для них это так же естественно, как есть, пить и спать. Правда, дополнительное утверждение, что с возрастом, подвергаясь влиянию общественного мнения, умение по-настоящему видеть и чувствовать мир исчезает, не всегда верно, как мне кажется. Иногда оно толчками прорывается из глубины сознания тех, кто меньше всего этого ожидает. Иногда осторожно прокрадывается из глубин сознания, чтобы с течением времени, периодически тихонько напоминя о себе, стать позже неотъемлемой частью существования, при этом всё же не проявляя себя слишком часто. Порой можно встретить тех немногих взрослых людей (считанные единицы!), кто по каким-то таинственным причинам смог сохранить почти детский взгляд на мир - не запятнанный общественным мнением, не погружённый в глубины сознания чёткостью и ограниченностью взглядов, не потерявшийся в пучине конкретности, объяснённости и примитивности. Наверное, именно подобные случаи выплеска откуда-то из глубин детского взгляда на мир называют чудом. Не потому, что случается нечто невероятное, неподвластное чётким объяснениям нашего конкретного и умного мира, а по той простой причине, что именно в этот миг человек, взрослый человек, неожиданно для себя взглянул на что-то детскими глазами. Потому и удивился, назвав это чудом, хотя если бы у него была возможность постоянно смотреть на жизнь именно так, он понял бы, что подобные чудеса сопровождают его всегда и во всём, просто он не понимает их чудесности.

...В аллее недалеко от моего дома вдоль дороги кое-где лежат большие камни, явно появившиеся там как дополнения к пейзажу. Сколько себя помню, они там лежали. Когда я был совсем маленьким, лет трёх-четырёх, они казались мне почти огромными. Каждый раз, гуляя вечером в той аллее с дедушкой или бабушкой, я подходил к одному из этих камней, тщательно выбирая из десятка с лишним, цыганил у родных пятикопеечную монетку и подходил к камню. Нужно было поудобнее устроиться на нём верхом и найти где-то сбоку небольшую щель, что-то похожее на впадину или выемку. Она была в каждом камне, обязательно была, следовало лишь поискать. Пятак опускался в эту щель или выемку, после чего нажималась кнопка где-то возле левой руки (она была на каждом камне, хотя на некоторых располагалась справа) - и камень оживал. Каждый камень был чем-то особенным: резвым конём, быстрой машиной, барахлящим самолётом или космической ракетой. И они действительно скакали, ехали, летели, парили, неслись, мчались... Аттракцион длился около трёх или пяти минут (в конце концов пятака могло не оказаться и приходлось расплачиваться десятью копейками, что значительно продлевало срок катания), после чего я вставал с камня, благодарно похлопывал коня по гриве, осторожно закрывал люк самолёта или одобрительно поглаживал разгорячённый бампер и уходил дальше гулять по аллее. И я знал, что даже если бы мой дед или моя бабушка попытались отыскать свои копейки, они их ни в коем случае не нашли бы просто потому, что их там действительно не было, они действительно являлись "оплатой за проезд". А если родные и находили на камне пятак, то это был другой пятак, случайно оброненный кем-то, но ни в коем случае не тот, который я отдал. Просто они не видели того, что видел тогда я. Не умели.

Сегодня шёл с работы по той аллее и неожиданно словил себя на том, что смотрю на один из тех камней, который в детстве меня катал. Это был камень-конь, который всегда норовил закусить удила и умчаться в никуда с такой скоростью, что захватывало дух. Пяти копеек в кармане, конечно же, не оказалось. Откуда им там взяться, если у нас уже лет десять как деноминация была, унесшая копейки в Лету? Залез в кошёлек, извлёк оттуда немного мелочи, рублей пятьсот (белорусских, само собой), отыскал почти у самой земли щель в камне, впихнул туда деньги и уселся на камень верхом, проводив обаятельной улыбкой мимо идущую и удивлённо глядящую на меня мамашу с мелким чадом, которое уставилось на меня едва ли не с ревностью. Подавил в себе желание показать мелочи язык, после чего вернулся к камню, только сейчас сообразив, какой же он на самом деле маленький. "Ну да ладно, значит, буду большим всдаником на маленьком коне!" - подумал я и нажал кнопку слева.



Вы можете думать, что хотите. Можете не верить мне и списывать всё на разгулявшуюся фантазию вконец завравшегося меня. Мне всё равно. Я просто катался верхом почти в центре Минска на виду у десятков людей, которые ничерта не видели.

А когда я уходил, предварительно погладив старого приятеля по волнистой гриве, денег под камнем не было. Я не заглядывал, чтобы проверить, потому что их там действительно не было.

Я так вижу.

@темы: Мысли о, Воспоминания

---

Случайно словленное относительно недавно.







+кликабельно+

---

Сегодня поздним утром над городом творилось нечто фантасмагорическое. Выходя из дома на работу, слышал, как где-то высоко рокотал гром, пока ещё приглушённо, словно желудок кого-то огромного, кому не мешало бы перекусить, и сверкала молния. Потом вдруг неожиданно с неба буквально рухнул ливень, успевший изрядно меня намочить всего за два метра пробежки от крытой остановки до маршрутки. Выйдя на нужной остановке, откуда мне до работы топать минут двадцать, я понял, что даже зонт сегодня не спасёт. Да, я обычно вообще без зонта под дождём гуляю, однако на работу являться мокрым и хлюпающим как-то не светило, так что я таки спрятался под зонт. Всего за десять минут с начала ливня улицы превратились в реки, кое-где на пешеходных дорожках разлились такие потоки, что обойти их было совершенно невозможно. Покосился на свои кожаные шлёпанцы и решил, что если ступлю ещё два шага, мне потом светит до конца рабочего дня торчать в офисе в противно мокрой обуви, ибо натуральная кожа сохнет долго.

Так что шлёпал босиком по лужам по Немиге, покачивая зонтом и улыбаясь во все стороны, ибо мне всё было по-настоящему в кайф. Машины на стоянке хором орали и вопили после каждого удара грома, от которого - я это ногами от почвы чувствовал - земля буквально тряслась. Нечто невероятное, потрясающее, восхитительное и неописуемое! А потом пошёл град. Вот чего-чего я только не делал, а босиком под градом ещё не гулял. До сего дня.

Короче говоря, на работу я заявился мокрым чуть выше колена, босым и прижимающим к груди влажный рюкзак и почти сухую обувь. Под удивлёнными взглядами отправился на отмывку нижних конечностей, всё так же довольно улыбаясь. Фиг им, шаманящим, чтобы вызвать тридцатиградусное пекло! Фиг им!

Я сегодня невыразимо доволен...

Вот бы ещё под такой ливень попасть, когда не надо на работу.

---

Дома могут жить своей жизнью. Дома могут жить без присутствия людей, без голосов и детского смеха, без лая собак и мяуканья котов ранней весной на крыше. Дома могут жить собственной жизнью, оставаясь пустыми и нежилыми в течении многих лет и десятилетий. Дома могут быть куда более живыми, чем даже некоторые люди. Но таких домов, которые живы не потому, что в них обитают люди, а просто потому, что они именно такие, очень мало, они уже почти все умерли, хоть до этого прожили долгие жизни. Всё больше домов вокруг - это просто холодные здания, четыре стены, пол, потолок, окна и двери, которые могут ожить только благодаря своим обитателям, да и то далеко не всегда: мало кого волнует, жив ли тот дом, в котором он поселился, или мёртв. Многие даже ни разу в жизни н зададутся подобным вопросом.

Я люблю живые дома. Их сердца бьются как-то совершенно по-особенному: тихо, глухо, размеренно и очень медленно, как-то даже торжественно. И дышат они тоже негромко, почти на грани уловимого, если только не прислушиваться специально. С ними порой так приятно побеседовать, прислонясь лбом к прохладному окну, опершись о дверной косяк или опершись спиной о стену - дома делятся годами своей жизни, знаниями, воспоминаниями и ощущениями, которые никогда не исчезают даже после того, как те, кто эти ощущения оставил, переезжают в другое место. Дома умеют долго помнить и хранить всё, что они видели и слышали.

...Ярко-зелёный плющ увивает стену Живого Дома до окон второго этажа. Дальше плющ почему-то расти не хочет, зато едва ли не с каждым днём ширится и расползается в стороны. Когда-нибудь, наверное, он окружит дом полностью и тогда уж придёт ему время подумать о росте вверх. Куда-то же надо расти всегда, верно? Тщательно вытоптанная за долгие годы десятками разных ног неширокая тропинка ведёт ко входу в Живой Дом и обрывается у порога, сливаясь со ступенями, которые чуть кособокими почти-прямоугольниками поднимаются к двери. Этот Живой Дом ничем не отличается от множества других таких же старых домов, которых полным-полно было во всех мирах и временах. Разве что лишь тем, что он - по-настоящему Живой Дом, а не просто какой-то там дом.

На первом этаже за давно не ремонтированной, но всегда тщательно отмытой от пыли и грязи дверью вот уже семь десятков лет живёт Старый Часовщик. Когда-то он был молод, но это было так давно, что о тех временах помнит разве что сам Живой Дом. Даже Часовщик почти забыл свою молодость. Старый Часовщик всегда был мастером своего дела. К нему приходили со всего города и даже из других городов, приносили самые разные часы - наручные дамские, мужские "луковицы", дребезжащие будильники, семейные реликвии с боем и нелепые малютки с живущими внутри кукушками - и просили его их отремонтировать. Какие-то часы спешили, другие отставали, третьи и вовсе не желали тикать, четвёртые вместо "дз-з-з-зын!" по утрам хрипели похоронный марш, пятые разбрасывались во все стороны винтиками и шестерёнками, шестые не выпускали кукушек на свежий воздух - в общем, работы всегда хватало. Старого Часовщика, об умении которого чинить любые часы, пригласил к себе то ли царь, то ли король, то ли барон какой-то, а может, и вовсе президент. Не имеет значения, право. Часовщик покинул Живой Дом и проделал долгий путь, чтобы прибыть по желанию этого царя-султана-президента, который предложил Старому Часовщику постоянную работу, хорошее жалованье и много разных плюсов, от которых было невозможно отказаться. Часовщик работал на этого короля-барона-министра очень много лет и успел из просто Часовщика стать Старым Часовщиком. И всё было бы хорошо, если бы однажды граф-герцог-император не дал ему отремонтировать свои любимые золотые часы, требуя сделать это как можно быстрее и постоянно поторапливая мастера. Часовщик тогда уже быстро уставал, как и всякий пожилой человек, а потому совершенно случайно уснул прямо над драгоценными часами и совершенно не заметил, как один из его длинных усов угодил в механизм часов, запутался в шестерёнках и полностью привёл часы в негодность. Уже на следующее утро Старый Часовщик всего с одним саквояжиком своих пожитков был выкинут за ворота города и побрёл туда, откуда однажды уехал. Живой Дом почти не изменился за эти годы, встретив Старого Часовщика разве что новыми витками плюща да запахом многолетней пыли в квартире, который, впрочем, быстро выветрился. С тех пор Старый Часовщик тщательно бреется каждое утро, а Живой Дом радуется, что на его первом этаже живёт такой замечательный старик.

В квартире над Старым Часовщиком живёт Выросшая Девочка. Каждый год, когда созревают сливы и крыжовник, она варит варенье: сливовое и крыжовниковое. Когда-то давно, когда она была ещё Маленькой Девочкой, она очень любила крыжовник и сливы. Совсем чуть-чуть недоспелыми. Девочка брала ягоду крыжовника в рот, прокусывала кожицу передними зубами и высасывала сладкую мякоть, после чего отбрасывала кислую и волосатую шкурку. Кожицу слив она тоже выбрасывала, потому что та была жёсткой и противной, мякоть оказывалась куда как вкуснее. Она любила крыжовник и сливы (вернее, их мякоть) так сильно, что не хотела делиться ни с друзьями, ни с соседями, ни даже с мамой. Однажды Маленькая Девочка так объелась слив и крыжовника, что потом несколько дней провалялась в кровати, терзаемая жаром и болью в животе. Ей казалось, что крыжовник и сливы отомстили ей за то, что она всегда высасывала их внутренности, и вот теперь уже они высосали из неё всю жизнь. Но через несколько дней Маленькая Девочка поправилась и больше уже никогда она не жалела крыжовника и слив другим людям. Да и не объедалась никогда, хотя, даже став Выросшей Девочкой, так и не смогла полюбить сливовую и крыжовниковую кожицу. Поэтому вместо того, чтобы обижать сливы и крыжовник (уж очень не хотелось снова стать объектом их мести), она каждый год варила из них варенье. В нём кожура почти совсем не чувствовалась и даже была вкусной. Заросли крыжовника и добрый десяток сливовых деревьев растут у юго-восточной стены Живого Дома, которому очень нравится сладкий запах варенья, которое ежегодно готовит Выросшая Девочка.

Напротив квартиры Выросшей Девочки живёт Талантливый Художник. Он ещё достаточно молод, но нарисовал столько картин да таких прекрасных, неповторимых и душевных, что мало кто может сказать, что не слышал о нём хотя бы нескольких слов. Талантливый Художник никогда не учился рисовать, это было дано ему свыше, и он благодарил небеса за сий прекрасный дар. Он рисовал портреты всех своих соседей, самые разные пейзажи, он изобразил Живой Дом со всех ракурсов во все вермена года, и Живой Дом на его картинах выглядел по-настоящему Живым. Талантливый Художник лишь единожды покинул родные стены, когда за собой его позвало сердце, поглощённое чувством ещё более сильным, чем желание писать картины. Девушка Мечты всегда разговаривала с чуть наклонённой набок головой, отчего Талантливый Художник приходил в неописуемый восторг. Он называл её богиней, королевой, единственной и неповторимой, он целовал её руки, если только Девушка Мечты позволяла, он написал десятки её портретов, а в его альбоме для черновиков остались сотни зарисовок с её лицом и фигурой. Но если она была его Девушкой Мечты, то он вовсе не являлся её желанным мужчиной, а потому в один далеко не прекрасный день Девушка Мечты прогнала Талантливого Художника прочь, найдя себе того, кто больше соответствовал её вкусам. Сперва он впал отчаяние, но это было временное явление. Как и почти все талантливые люди Талантливый Художник был немного странным, а потому вместо страданий и горя он искренне пожелал Девушке Мечты счастья и вернулся в Живой Дом, который принял его с радостью. Талантливый Художник так и не встретил до сих пор свою мечту, но он продолжает создавать прекрасные картины, которые с той поры стали ещё более эмоциональными и возвышенными, чем были. Живой Дом старательно расширяет окна и поднимает потолок в те часы, когда Талантливый Художник берёт в руки кисть и садится перед мольбертом.

Под квартирой Талантливого Художника живёт Бездарный Поэт. Что можно сказать о нём? Лишь то, что он действительно бездарен, да к тому же ещё и настолько самоуверен (или глуп?), что совершенно искренне называет себя Талантливым Поэтом и с лёгким пренебрежением относится к своему соседу сверху. Он даже написал как-то несколько стишков про картины Талантливого Художника, но не показал ему, решив, что тот не достоин такой чести. Бездарный Поэт, пожалуй, единственный из обитателей Живого Дома, кто никогда не покидал его надолго. О, нет, он множество раз пытался уехать в более оживлённые места, чтобы издавать там каждый год и даже чаще сборники своих стихов и поэм, но никто не желал слушать, когда он декламировал свои творения, и ни одно издательство не соглашалось издавать книги его стихов. Поэтому Бездарному Поэтому не оставалось ничего, кроме как через два-три дня пребывания в другом городе возвращаться в Живой Дом, чтобы через некоторое время вновь делать попытку стать популярным. Безуспешную, разумеется. Живой Дом очень любит Бездарного Поэта, потому что помнит, как много лет назад тот громко прочёл вслух своё первое и единственное по-настоящему хорошее стихотворение, когда поздравлял с днём рождения маму. То стихотворение Бездарный Поэт давно забыл, но Живой Дом надеется, что однажды Поэт его обязательно вспомнит, а тогда, быть может, сожжёт свои бесталанные стишки и напишет что-нибудь действительно душевное и настоящее, как то детское стихотворение на день рождения матери.

...

А на чердаке Живого Дома живёт самая Настоящая Банши. Она всего лет пять назад переехала в Живой Дом из какого-то здания в Великобритании. Как она объяснила Живому Дому, существовать в том месте стало просто невозможно, потому что очень часто на чердак заявлялись дети и подростки, которые искали её и страстно желали познакомиться. Банши сперва просто удивлялась, почему они вдруг ни с того ни с сего поверили в её существование и почему не боятся её. Потом насторожилась, когда они стали заявляться всё чаще, требовать от неё, чтобы она что-нибудь наколдовала или хотя бы сказала, где можно найти настоящих волшебников. Дети упорно твердили что-то о том, что если она существует, то должны существовать и волшебники, и магия, и некий мальчик по имени Гарри, и какая-то там школа волшебства, названия которой Банши не запомнила, потому что как раз сбегала через трубу. В конце концов прятаться то на одном чердаке, то на другом Настоящей Банши надоело, и она собралась уехать из Великобритании, хоть это и было тяжёлым решением. Живой Дом с удовольствием приютил Настоящую Банши и даже подсказал ей пробраться невидимой в одну из квартир, где живёт семья с двумя детьми. По совету Живого Дома Банши стащила у них с полки несколько книжек, принесла их к себе на чердак и потом несколько дней читала, после чего пришла к выводу, что в её невольной эммиграции виновата современная британская детская литература (вернее, одна конкретная писательница), от которой нет никакого спасу. Живой Дом участливо предложил Банши остаться на его чердаке, с чем та с радостью согласилась.

Так и живут.

@темы: Visum et onis, Сказки?, Город

---

Ангел Анники, или Что значит быть взрослым.

- Петрек, а ты знаешь, что?.. - Анника остановила его, потянув за рукав, и теперь смотрела своими огромными глазищами такого же цвета, как и любимое мамино платье, велосипед Ежи, вода в озере и коробка с самым лучшим на свете роботом-трансформером, которого отец обещал подарить на день рождения, но так и не подарил. Петрек посмотрел на девочку сверху вниз, который раз за этот день подумав, какая же она ещё маленькая, эта приставучая Анника! Ну да, на целых полгода младше его самого. Хотя сейчас даже на целый год, как и всегда весной и летом, потому что ему уже исполнилось шесть, а её день рождения будет только в сентябре. Но и тогда Анникак всё равно будет его младше, потому что Петреку исполнится уже шесть с половиной, а ей - на полгода меньше. Так что у Петрека было полное право посмотреть на девочку сверху вниз, выдернуть рукав из её пальчиков и лишь после этого спросить таким же усталым и раздражённым тоном, каким обычно мама отвечала на его очередной тысячный по счёту вопрос:

- Ну, что?

Анника подскочила на месте, да так, что её платье (такого же цвета, кстати, как модель военного самолёта у Ежи!) всколыхнулось на ветру. Потом она бессвязно забормотала какую-то ерунду о том, что он обязательно должен с ней пойти и посмотреть.

- Что посмотреть-то? - нетерпеливо спросил он, косясь на циферблат своих новых, всего две недели назад подаренных дедом часов (самых настоящих, электрических!) и вспоминая, что ребята уже, должно быть, начали играть в футбол, а ему, как пришедшему последним, достанется самая скучная роль вратаря.

- Петрек, ну пойдём! Я тебе его покажу! - Анника снова схватилась за него, но теперь уже за руку, сжав её своими маленькими пальчиками, и потянула куда-то за собой.

- Кого? - решив, что проще будет пойти с надоедливой девчонкой, чем потом объяснять её маме, почему он снова обидел Аннику, Петрек послушно пошёл за девочкой, которая почти что летела вперёд, иногда подскакивая от нетерпения.

- Ангела! - сообщила Анника заговорщическим шёпотом.

Петрек только хмыкнул. Он был уже взрослым, почти на целый год старше Анники, а потому давно перестал верить в разные детские сказки наподобие Бабы-Яги, добрых волшебниц или ангелов. Но лучше уж и правда пойти с ней на пять минут, чем потом слушать выговор от мамы, которая почему-то уверена, что раз Анника дочка её закадычной подруги, то он должен стать другом этой маленькой надоеды. Глупость какая!

Анника, не отпуская ладонь Петрека, повела его к ближайшему подъезду их дома. Они жили в нём на одной лестничной клетке, а потому было очень сложно порой сбежать от Анники, которая словно бы караулила, когда он появится из-за двери, чтобы пойти поиграть с ребятами. Зато эти самые ребята ему завидовали. Ну, конечно! Петрек ведь жил в новом многоэтажном доме, который построили всего три года назад, с большим хорошим двором и спортивной площадкой, куда все остальные прибегали из своих стареньких пятиэтажек: сперва чтобы поглазеть на двенадцатиэтажного красавца, а уж потом - чтобы играть на почти настоящем футбольном поле.

- Петрек, быстрее! - поторопила его взволнованная и потому раскрасневшаяся Анника. - У ангела перья из крыльев скоро все исчезнут! Надо быстрее!

Он снова хмыкнул, почувствовав, какая огромная пропасть лежит меж ними - наивной маленькой Анникой и им, который старше её на полгода, а весной и летом даже почти на целый год. Девочка потянула его за собой на лестницу, почему-то не захотев ехать в лифте, а потом устало пыхтела, пока они поднимались наверх. Петрек только сейчас подумал, что, как ни странно, до сих пор ни разу не бывал на последнем этаже и не поднимался выше по лестнице. Он даже не знал, что там - чердак, выход на крышу или что-то ещё. Ну да это предстояло узнать, потому что Анника как раз подвела его к большой тяжёлой двери, с трудом толкнула её и двинулась дальше.

Всё-таки крыша. С неё, наверное, все остальные дома района видно даже лучше, чем с его восьмого этажа. Петрек собрался было подойти к краю, но Анника требовательно дёрнула его за руку и потащила за собой в другую сторону.

- Вот, вот, смотри, Петрек! Это ангел! - воскликнула она радостно, тыча куда-то пальчиком. Петрек поглядел в указанном направлении и рассмеялся. Да и было из-за чего: в большой деревянной кадке почти у самого края крыши росла молоденькая вишня, с которой как раз облетали последние белые лепестки. Ветки её раскинулись в две стороны так, что и правда были похожи на крылья, но называть дерево ангелом - это каким же ребёнком надо быть!

- Почему ты смеёшься над моим ангелом? - обиженно насупилась Анника, надув губки и исподлобья глядя на него. - Ведь ангел - это чудо!

- Какой же это ангел, Анника? Это ведь просто вишнёвое дерево! - не прекращая смеяться, проговорил Петрек.

Девочка заплакала и, отвернувшись от Петрека, подошла к дереву, присела на корточки рядом с ним и подняла ладони к веткам.

- А разве вишня, выросшая на крыше высотного здания - это меньшее чудо, чем спустившийся с небес ангел? - совсем по-взрослому и как-то странно спросила Анника. Петрек удивился, но ничего не ответил и, пожав плечами, ушёл играть в футбол.

* * *

- Пётр, дорогой, ты куда? - Регина остановила его на пороге и вопросительно взглянула своими глазами цвета разбавленного водой переваренного кофе. Она небрежно запахнула левой рукой ворот пёстрого домашнего халата, правой автоматически продолжая расчёсывать влажные после душа волосы.

- Сегодня годовщина. Надо сходить, - ответил он коротко, кладя ладонь на ручку входной двери.

- Ах, да, я помню, твоя мама говорила что-то про дочку её подруги, как же её звали?.. - Регина подняла глаза к потолку, будто имя можно было прочесть на его идеальной побелке.

- Анника, - подсказал Пётр.

- Да, точно! Она, кажется, лет двадцать пять назад с крыши упала?

- Так говорят, - сухо кивнул Пётр. - Но только я знаю, что случилось на самом деле.

- Да? - Регина недоверчиво приподняла вверх свежевыщипанную бровь. - И что же?

Пётр улыбнулся, коротко поцеловал жену в щёку и вышел из квартиры, на пороге обернувшись и ответив на вопрос:

- Она улетела со своим ангелом.

Дверь приглушённо стукнула, скрыв от слуха хмыканье Регины. Зато когда Пётр уже вышел из подъезда и направился в сторону автобусной остановки, из окна донёсся голос жены:

- Молока купи!

* * *

Когда-то самый высокий в районе, этот дом теперь ютился среди многочисленных «столбиков» двадцати или даже больше этажей, ни в одном из которых не было такого замечательного большого двора, какой был в его, Петра, детстве.

На лестнице воняло мочой и ещё какой-то гадостью, но он всё равно упорно поднялся на последний этаж, без особого труда толкнул дверь и, пригнув голову, чтобы не удариться о верхнюю доску дверного проёма, вышел на крышу. Отсюда были видны окна соседних высоких домов и совсем немного - автостоянка, построенная на месте старого озера, которое осушили лет десять назад. Больше ничего не было видно, не то что раньше. Только одно осталось неизменным: старая вишня в деревянной кадке. Она как раз отцветала, как и в тот день, когда Пётр впервые поднялся на крышу со счастливой Анникой, которая хотела поделиться с ним своим чудом.

Пётр бросил под дерево свою куртку, уселся поверх неё и взглянул снизу вверх на вишню, ветви которой до сих пор были похожи на расправленные крылья.

- Здравствуй, Анника. Давно не виделись, - прошептал он, глядя сквозь ветки, листья и цветы на небо цвета любимого маминого платья, старого велосипеда севшего на иглу Ежи, коробки от супер-пупер робота, давно осушенного озера и глаз Анники.

«С возвращением, Петрек», - улыбнулся белокрылый ангел и лёгким лепестком цветущей вишни уронил ему на ладонь своё перо.

@темы: Prose

---

Будничное - обрывками.

Сегодня утром, идя на работу, увидел, что Большой Каньон на дороге разросся до просто таки фантастических размеров, окончательно проглотив не только придорожный кустичек одуванчиков, но и изрядный кусок зарослей лопуха. "Это неспроста!" - подумал я, и оказался прав, ибо вечером, когда мне довелось второй раз идти по этой дороге, возвращаясь домой с работы, Большого Каньона не стало. Засыпали песком и уложили сверху плиткой. А жаль, он мне нравился.





Возле американского посольства растут потрясающе красивые тюльпаны семи разных видов и расцветок. Сегодня они уже частично отцвели, но всё равно красиво. А вдоль дороги кусты сирени благоухают. В этом году сирень особенно пышно цветёт. Я витаю на седьмом небе от блаженства.

Днём прошёл дождь, температура за весь день не поднималась выше двадцати, на работе все ходили хмурые из-за ухода лета, которое порезвилось на моих костях всего один день, а по мне так наоброт замечателньо: тепло, но не жарко, хорошо, не душно, дождик, свежий северо-западный ветер, ничего не мешает вдыхать аромат сирени...





По улицам Минска ездят автобусы трёх типов. Первый, самый малочисленный, - это "гробы на колёсиках", как я их называю, этакие тридцатилетние ветераны автобусного труда, бело-голубые двухдверные круглые бочонки, в которые лично мне даже заходить боязно - авось, развалятся. Второго и третьего вида пока, кажется, приблизительно поровну, хотя последние из них, более новые, постепенно вытесняют всех остальных тружеников автодорог. Так вот, к чему я это всё веду: оторвал бы руки тому гению, который проектировал новые модели автобусов. Тонированные большие стёкла - это, конечно, хорошо, но пять-шесть узеньких форточек и два не до конца открывающихся люка на крыше - это просто нереальщинав тридцатиградусную жару да в час пик! Духота такая, что невольно завидуешь кильке в банке - ей и то лучше дышалось бы, будь она жива. От узеньких форточек толку нуль, из люков воздух стелется поверху, а люди внизу обливаются потом и пытаются дышать. В старых автобусах хотя бы окошки побольше, в них даже голову можно на улицу высунуть. До этих же мелких дырок в стёклах даже дотянуться, чтоб открыть, сложно. Я зол.

Это я вчера с работы одну остановку проехал, потом плюнул, вышел и пошёл пешком по солнцепёку. И то не так жутко было, как внутри.





Довелось попробовать самых настоящих суши, чего мне давно хотелось, но всё как-то по разным причинам не доводилось. Передо мной лежали семь разных нигири суши (это те, что с кусочком какой-то рыбы, креветки или осьминога поверх риса) и четыре рола (это маленький кусочек тунца с рисом, обёрнутые морской капустой). Приобщался к восточной кухне, так сказать. Сырая рыба - это, знаете ли, нечто действительно непривычное для моего организма. Впрочем, местами было даже вкусно, хотя в конце концов я пришёл к выводу, что для первого раза достаточно побровать один-два вида суши, не больше. Иначе организм воспротивится. Я, правда, с удовольствием слопал почти половину того, что мне было предложено, а на остальное места не хватило. Наверное, я ем намного меньше, чем среднестатический японец))) И куски там огромные, с трудом во рту помещаются, а ведь есть их надо целиком... Зато васаби - это нечто потрясающее! Кажется, я получил одобрение повара, когда попросил добавки этой острейшей приправы.





Дошли смутные слухи, что у нас недавно что-то рвануло, как в апреле достопамятного 1986-го, когда на Украине Чернобыльская АЭС взлетела на воздух. Слухи пришли с двух фронтов, а потому, пожалуй, есть смысл если и не полностью сразу поверить им, то хотя бы прислушаться. Может, и правда какого Йодомарина купить? Вреда-то всё равно не будет.

Хотя вообще-то это так только читается легко и беспроблемно, а ведь если и правда взорвалась какая-нибудь станция, это посерьёзнее бархатной революции будет. Значительно. Лично мне хватило и тех проблем со здоровьем, которые после Чернобыля начались. Ещё одной дряни себе на голову не хочется.

А вообще такими темпами скоро дети будут с хвостами и копытами рождаться...

---

Умных записей сегодня не будет. И глупых тоже.

Ибо я полностью расплавлен двадцативосьмиградусной жарой и рассеян по миру обжигающе удушливым ветром.

---

Человеческая психика - инструмент весьма тонкий, хрупкий и довольно-таки интересный порой. Известно, что под влиянием окружающей действительности и для наиболее комфортного существования человека в постоянно меняющейся среде она обновляется примерно каждые восемь лет. Таким образом, выходит, что психика человека условно разделяется на несколько этапов: от рождения до 7-9 лет, от 7-9 до 15-17, от 15-17 до 23-25 и так далее. У кого-то эти этапы чуть короче, у кого-то немного длиннее, иногда их границы прослеживаются вполне явно, иногда почти неразличимы - всё зависит от того, насколько динамично было окружение человека и его жизнь. Чем больше событий, переживаний, эмоций, впечатлений выпадает на его долю, тем быстрее эволюционирует психика, постепенно от одного этапа приближаясь к другому, в некотором роде подстраиваясь под окружающий мир. Это хорошо заметно на примере "взгляда в прошлое", когда человек, скажем, в возрасте двадцати пяти лет вспоминает свои поступки в подростковом возрасте, вполне понимая их мотивировки и причины, но при этом чётко осознавая, что сейчас бы не поступил точно так. И не потому, что он старше, опытнее и умнее, а потому, что на данном этапе развития его психики те поступки кажутся ему в некотором роде чуждыми, даже не совсем его. И понимая эти поступки или ошибки, грехи, мысли - всё что угодно, человек не принимает их. Поэтому в подобных случаях нередко возникает ощущение вины.

Должно быть в этом виновата совесть, однако человек может годами маяться тем, что когда-то совершил какой-то нехороший проступок, причинил боль и теперь живёт с этим. Если бы он кого-то обидел два дня назад, неделю или месяц, то можно было бы попросить у обиженного извинения. В таком случае слова "да ерунда это", "прощаю, конечно", "не бери в голову" становятся тем самым спасением от внутреннего чувства вины, как будто стирая его из души. Однако бывает и так, что причинённое в прошлом зло не имеет конкретного объекта, когда дурной поступок не был направлен на другого человека, а просто был, был нехорошим, злым, отрицательным и т.д. Выходит, что прощения просить не у кого. И хотя, казалось бы, не за что, ведь тогда человек был подростком, бочкой с порохом, возможно, что и максималистом, а теперь он совершенно изменился (всё то же обновление психики), сожалеет о содеянном, не принимает своей нынешней психикой этот поступок, чётко сознаёт, что никогда так больше не поступит, но... Но то самое чувство вины от этого никуда не денется, потому что даже признавая свою вину, человек не получает прощения. Ибо не от кого.

Что дальше? Вариантов я вижу не так и много. Первый из них, как мне кажется, самый простой, хотя судить мне достаточно сложно, ибо лично мне он бы не принёс никакого облегчения. Это исповедь. Пойти в храм, исповедоваться и получить прощение от Бога. Однако тут возникает определённая сложность: получая отпущение греха, человек обещает, что не повторит этот поступок больше никогда. И если он хочет, чтобы чувство вины не вернулось к нему в двойной мере, он должен будет это обещание выполнять. При этом никуда не девается понимание того, что жизнь - штука странная и вполне может поставить в такую ситуацию, когда выполнить обещание такому слабому существу как человек будет не просто сложно, но и невозможно. Поэтому спасение от вины в виде исповеди подойдёт далеко не каждому. Вариант второй: психиатр. Этот подойдёт к проблеме не с точки зрения достаточно эфемерной духовности и религии, а с научными знаниями, вроде как неоднократно подтверждёнными. Впрочем, данный опыт пока ещё мало используем в нашей среде, услугами психиатра или психотерапевта пользуются единицы - в основном те, кто достаточно обеспечен (это вечное "ять" нашего человека: если врач берёт много денег, значит, он лечит хорошо), кто имеет какие-то связи или знакомых на западе, а потому в курсе того, что наличие там личного психиатра отнюдь не редкость, или те, кто когда-то уже сталкивался с определёнными проблемами и получал направление к специалисту, подкреплённое печатью участкового. Средний же человек (хоть и не нравится мне эта формулировка, но просто в голову ничего другого не приходит) имеет о психиатрии понятия весьма расплывчатые, а потому ему довольно-таки сложно раскрыться перед совершенно посторонним человеком, да и сомнения есть - а поможет ли это. Третий вариант избавления от чувства вины видится мне самым логичным, но при этом, наверное, наиболее сложным: самому простить себя. И это далеко не аналог издевательского "извиняюсь", которое по всем законам русского языка и элементарной вежливости вообще не должно было появляться; это весьма сложный психологический разбор проблемы, её понимание и даже, возможно, принятие того самого прошлого поступка.

И вот в этом месте своего рассуждения я стопорюсь, потому что лично мне весьма сложно представить подобную ситуацию. Во-первых, в моём детстве, подростковом возрасте и юности (если я верно помню разделение по стадиям, то сейчас у меня молодость) не было таких поступков, за которые меня бы сейчас гложило чувство вины. Во-вторых, для меня не является нерешимой проблемой простить самого себя за что-то. Возможно, потому что я отлично умею не наступать на грабли дважды и не повторять своих ошибок, а потому знаю, что даже если жизнь поставит раком, я буду из шкуры вылазить, но не сделаю то, о чём что когда-то хоть немного жалел. Возможно, потому что моя психика довольно-таки статична, а потому взгляды на честь и достоинство с годами мало изменились; впрочем, статичность сомнительна, ибо динамики вокруг меня всегда было хоть отбавляй, так что, думаю, психике пришлось приложить немало усилий, чтобы ко всему этому подстроиться. Возможно, я просто не в меру эгоистичен, а потому простить себя мне просто. Не знаю. Однако меня по-настоящему заинтересовал поднятый во время вчерашнего разговора вопрос о том, что делать человеку в ситуации, когда внутри него живёт чувство вины за нечто, совершённое им в детстве или юности, которое не просто обитает в душе, но и постоянно напоминает о себе и заставляет страдать.

Тут следует поставить точку, ибо куда вести дальше, я сейчас просто не имею понятия. Представить эту ситуацию относительно себя мне сложно. Должно быть, имеет смыл вернуться к давно заброшенной психологии, которой я в своё время интересовался и которую послал к чёрту, придя к выводу, что применительно к некоторым людям она нагло лжёт и не в силах ничего пояснить. Но хотя бы этот вопрос разобрать стоит, иначе уже в моём мозгу поселится назойливое чувство. Нет, не вина. Скорее недостаток информации.

@темы: Мысли о, Наблюдения

---

Одна моя знакомая, будучи девушкой весьма симпатичной и обаятельной, была фактически больна идеей сделать пластическую операцию. Ей, видите ли, не нравились её нос и подбородок. Отговаривали родители, все знакомые, друзья и ухажёр, однако она никого не слушала, копила деньги и прикидывала, в каком из медицинских центров Минска ей стоит это делать или лучше съездить в Москву для сией операции. Так как девушка была достаточно хорошо обеспеченной, уже через месяц она собрала нужную сумму, выбрала один из лучших центров пластической хирургии в златоглавой столице (понятия не имею, что за он, однако, по её словам, действительно известный и пользующийся доверием) и собралась уже уславливаться о дате операции и о мелких нюансах наподобие того, кто уже в Минске сможет потом проводить профилактические осмотры и т.д.

Дура дурой. С чего она взяла, что у неё кривой нос - не понимаю. Чем подбородок не устроил - представления не имею. Зато я знаю, как делаются эти операции. Девушка искренне верила, что самый "большой и страшный" инструмент там - небольшой скальпель и ватные тампоны. О том, что со стороны пластическая операция больше похожа на разделку мясной туши, она, разумеется, даже не предполагала. Однако достаточно было показать ей всего одну видеозапись из какой-то известной американской клиники, чтобы девушка убежала в туалет, прижимая ко рту ладонь, просидела там минут тридцать, после чего пришла к тврёдому выводу, что у неё замечательный нос и ещё лучший подбородок. С тех пор девушка ведёт исключительно здоровый образ жизни, чтобы ни в коем случае не попасть в больницу: здраво рассудила, что если в американской "крутой" клинике лицо режут и пилят не хуже мясной вырезки, то в нашей белорусской больнице даже аппендицит вырежут так, что потом всю жизнь (оставшуюся) можно будет ходить рентгеновские снимки делать в поисках потерянной в желудке перчатки.

---

О погоде, снах, высокомерной дуре и розовых пузырях. Местами - в стихах. С моралью.

Почти все из уже прошедших дней мая были нежаркими и дождливыми. По-настоящему тёплых и солнечных дней было от силы три или четыре. Тихо наслаждаюсь этим фактом, ибо мне такая погода весьма приятна, а вот близящееся после выходных потепление отнюдь не радует.

Сегодня день немного дурацкий. Глуповатый как минимум. Началось всё ещё со сна, которого я искренне не понял. Снилось, что у меня дома проходит шумная многолюдная вечеринка, что само по себе уже нонсенс. Она была посвящена Хеллоуину, а потому все присутствующие были в костюмах и масках. Вдруг раздался звонок. Я решил, что явился кто-то опоздавший, и пошёл открывать. Выйдя в общий с соседями коридор, приблизился к двери, которая представляет собой стандартную деревяшку с окном из волнистого зелёного стекла, сквозь которое видны только смутные тёмные силуэты. Одна из стоящих по ту сторону фигур такой и была, зато вторую я почему-то различил совершенно отчётливо: высокий некто в чёрнющем балахоне с капюшоном и ярко-белой косой. Кстати, выглядело это весьма впечатляюще. Я чётко сознавал, что если бы на моём месте оказался кто-то другой, то у него бы как минимум мурашки побежали. "Кто там?" - спросил я, на что получил ответ: "Не видишь что ли? Смерть твоя!". Я притворно взвыл от ужаса и с улыбкой распахнул дверь, после чего проводил гостей в квартиру. И тут-то появился повод по-настоящему удивиться, ибо под капюшоном смерти скрывалась моя давняя знакомая, бывшая одноклассница (кажется, в 8-9 с ней учились или чуть раньше, не помню уже), жившая раньше в нескольких подъездах от меня. Видел я её последний раз года два назад, если не больше. Что касается моего отношения к этой девушке, то оно всегда было несколько неприязненным, ибо я считал её заносчивой и высокомерной дурой, которой это своё высокомерие подкрепить было нечем, кроме потрясающих густых тёмно-рыжих волос. Вот они-то были просто великолепны! Так вот, сняв капюшон, предо мной предстала эта самая особа, но уже с кольцом на безымянном пальце и внушительным животом. Судя по всему, месяц беременности этак седьмой или восьмой. На этом сон и закончился. В кои-то веки совершенно не знаю, как его следует понимать...

Может, это весна? За последний месяц двое моих приятных знакомых сообщили о планах жениться, одна девушка вознамерилась выйти замуж и аж четверо ждут прибавления в семействе! Причём один из них - двойню. Буду радоватьсяза них совершенно искренне. Но лишь бы меня не донимали вопросами о том, кто у меня есть и не собираюсь ли я семью заводить. Впору впадать в слюняво-лирическое настроение и писать милые стишки о весне, цветении деревьев и любви. Что-то вроде... ммм... О, вот:

Цветут каштаны под дождём,

Приветствуют ненастье.

Мы под одним зонтом идём

Вдвоём. И это - счастье.

Мораль:

Гхм. Нет, лучше сяду читать Гумилёва. Он местами по-хорошему циничен.

---

О реальности и не только

Читаю Кастанеду. Нечасто, но помногу. Каждую книгу нужно читать по-своему, а эту, как я чувствую, либо так, либо буквально за один-два присеста. Одним духом было бы даже лучше, но на это сейчас совершенно нет времени. После больничного, когда на работу вернулся, сразу столько всего недоделанного свалилось, что времени вообще ни на что не хватало. Правда, как-то умудрился разгрести завалы всего за два дня, прямо сам удивился своему терпению и выдержке. Зато сегодня. например, полдня делать было нечего, а потому читал Кастанеду, удобно устроившись в кресле с чашкой чая в руке.

Возвращаясь с работы, решил пройтись по городу пешком, завернуть в какой-нибудь сквер, чтобы приглядеться, как скоро ожидать цветения сирени. Забавно, что в парке не было ровным счётом никого. То есть вообще, даже молодых мамаш с колясками. Гулял себе, наслаждаясь одиночеством, дыша более-менее свежим воздухом и приучая свои глаза к ослепительной яркости зелёных листьев. И тут вдруг вспомнилась прочитанная почти перед уходом глава из книги, где утверждалось, что смерть постоянно ходит за человеком за его левым плечом на расстоянии вытянутой руки. Герой Кастанеды видел её как быстро исчезнувшую тень над камнем. Мысленно хмыкнув, пришёл к выводу, что моя-то смерть определённо должна быть либо просто необычной, либо сумасшедшей, либо какой-нибудь мистически притягательной.

Какого чёрта я это сделал, понятия не имею, однако по пути, не замедляя шага, резко обернулся через левое плечо, только-только словив себя на мысли, что всё равно ничего не увижу, ибо поля шляпы половину лица закрывают. Однако же увидел. В метре от меня слева на какой-то трещине в асфальте, мимо которой я секундой назад прошёл, сидел большой чёрный ворон и пристально смотрел на меня, склонив голову набок. Это длилось буквально мгновение, после чего ворон резко взмахнул крыльями и улетел куда-то за деревья. А я, невероятно довольный и счастливо улыбающийся, пошёл своей дорогой.

Надо же, как забавно. Не сам ворон и факт совпадения его появления в момент, когда я вспомнил книгу и оглянулся. Мистического, таинственного и даже порой необъяснимого в моём существовании всегда было не так мало, но ещё никогда не случалось такого чёткого совпадения реальности с прочитанным в книге.

Это определённо разбавляет скуку.

---

Мелочи жизни

Уложенная небольшими прямоугольными плитками дорожка, ведущая мимо одного из соседних домов, в середине весны провалилась на два-три десятка сантиметров вниз. Скорее даже ввалилась, потому что дыры как таковой нет, но получилось что-то вроде ямы. Наверное, талым снегом размыло. Теперь дорожка пересекается этаким Большим Каньоном в мелком его варианте, а с одного конца он уже побеспокоил землю и начал потихоньку подбираться к разросшемуся одуванчику. Ещё неделя-другая - и проглотит, затащит вниз. Во время дождя струи вод стремительно стекают вниз и теряются в трещинах.

Каждый раз проходя мимо, делаю широкий шаг и на короткое мгновение, пока моё тело находится над впадиной, ощущаю себя то ли гигантом, то ли Гулливером, то ли почти Богом, которому даже такое чудо природы как Большой Каньон кажется всего лишь впадиной в плиточной кладке дороги.

@темы: Verborum caterva

---

По дороге скакала дюжина маленьких солнц. Они бежали по серому асфальту наперегонки друг с другом и прохожими, подпрыгивая на неровностях и звучно хлюпая водой в попавшихся им на пути лужах. Одно из солнц откатилось в сторону и спряталось в придорожной траве, сверкая из омытой июльским дождём зелени своим ярко-оранжевым боком, по которому лениво сползали мелкие капли. Другое, ещё более задорное солнце всё норовило подкатиться под чью-нибудь ногу, словно желая обратить на себя внимание спешащих куда-то по своим делам людей. Третье и четвёртое солнце вприпрыжку скакали по лужам рядышком, усиленно старась как можно сильнее забрызгать друг друга водой, но при этом почему-то умудряясь оставить влажные капли лишь на длинных брючинах прохожих.

По дороге скакала дюжина маленьких солнц, а идущие мимо люди совершенно не замечали этого чуда природы - небесного светила, которое по неожиданной своей прихоти спустилось на землю, разбилось на несколько круглых осколков и побежало вниз по улице. Но вот какая-то невысокая женщина с тяжёлой пухлой сумкой тихонько ойкнула, отодвинула в сторону свой тусклый зонт, чтобы он не заслонял ей дорогу впереди, и остановилась на одном месте, следя глазами за прыгающим маленьким солнцем. Идущий рядом с женщиной учёного вида старичок едва не столкнулся с ней в этот момент, но вовремя успел остановиться, чтобы скользнуть взглядом в том же направлении, что и она, и тоже заметить бегущие вниз солнца. Один за другим люди останавливались, будто на несколько секунд забывая о всех своих делах и проблемах, убирали в сторону зонты и просто смотрели с улыбками на лицах, как по серому асфальту бежала дюжина рыжих солнц. Да, именно дюжина, потому что даже то солнце, которое спряталось в траве, было обнаружено маленькой девочкой в лиловом дождевичке; она взяла солнце в руки, подержала его недолго перед глазами, а потом отпустила на волю, и оно вновь побежало вслед за своими собратьями-солнцами.

По дороге скакала дюжина маленьких солнц, вслед за ними с радостным смехом бежали дети, взрослые люди стояли и улыбались, а вверх по улице уходила девушка в прилипшей к телу насквозь мокрой одежде, с волосами, превратившимися во влажные нити, и выражением радости от исполненной цели на усмехающемся лице. В руке девушки болтался целлофановый пакет, у которого вместо дна сияла большая дыра.

Она приходила сюда как минимум раз в неделю, иногда даже чаще. Люди по этой широкой улице каждый день ходили разные, поэтому она и не думала о том, что кто-то может увидеть это чудо дважды. Но даже если и так, что от этого изменилось бы? Ровным счётом ничего. И потому раз в неделю или чаще она поднималась вверх по улице, старательно прижимая к груди пакет, в котором неподвижно лежали рыжие круглобокие апельсины, останавливалась почти на самой высокой точке дороги и дёргала днище пакета. И вот уже в который по счёту раз по дороге скакала дюжина маленьких солнц, заставляя людей останавливаться, совсем чуть-чуть удивляться и улыбаться. А девушка уходила ещё до того, как кто-то начинал вылавливать апельсины из луж и травы, спрашивая прохожих, у кого порвалась сумка.

В то субботнее июльское утро она тоже уходила прочь, помахивая в воздухе порванным пакетом, улыбаясь небу и ловя ресницами дождевые капли. Откуда-то снизу ещё доносился весёлый детский смех, а это значило, что солнца ещё не докатились с горки до ровной дороги и не успели пока превратиться снова в апельсины. Обычно она сворачивала ещё до того, как стихал смех и гомон, но стоило ей уйти, как улыбка соскальзывала с губ, а в глазах просыпалась какая-то странная печаль, совершенно не свойственная человеку, который способен так щедро делиться солнцем с незнакомыми людьми. Но сегодня она задержалась наверху немного дольше, наблюдая за тем, как скачут её солнца вниз по улице.

- Девушка! - оклик чуть запыхавшимся голосом заставил её приостановиться и обернуться. Она отправила за ухо влажную прядь волос и с нескрываемым удивлением взглянула на совершенно мокрого молодого человека, который шёл вслед за ней с широченной улыбкой, сияющими глазами и огромной спортивной сумкой, которая, видимо, была настолько тяжёлой, что сил нести её на плече у парня явно не хватало, а потому он попросту тащил свою ношу по асфальту.

- Вы это мне? - спросила она, и из глаз её в эту минуту исчезла странная грусть, сменившаяся искренним любопытством.

- Вам, кому же ещё! - почему-то рассмеялся молодой человек и подошёл ещё немного ближе, подтягивая сумку за собой. - У меня для вас подарок!

- Подарок? Для меня? - теперь она определённобыла не удивлена, а ошарашена и даже немножко насторожена. В конце концов разные люди бывают в наше-то неспокойное время.

- Да вы не бойтесь! - молодой человек снова рассмеялся, впрочем, смех казался неотъемлемой его частью. Он наклонился, чуть приподнял край своей огромнейшей сумки, схватился пальцами за «язычок» от молнии и потянул его вниз. - Вот!

…По дороге скакала дюжина, вторая, третья… По дороге скакала сотня маленьких солнц, а наверху улицы стояли насквозь мокрые и совершенно не знакомые друг с другом молодой человек и девушка и заливались радостным июльским смехом.

@темы: Сказки?

---

Каждый раз, когда мне доводится идти по улице Я. Купалы в той её части, где она пролегает вдоль парка Горького и реки Свислочь, я встречаюсь с одним своим безмолвным приятелем, с которым, однако, у нас отличные отношения. Можно даже сказать, меня к нему непреодолимо влечёт. Настолько сильно, что у меня крайне редко получается отказать себе в удовольствии пообщаться ним как можно ближе. Мой приятель - это каменный бортик вдоль дороги, который тянется вдоль всей улицы со стороны Свислочи и вродекак является невысоким (ниже колена) широким забором, отделяющи дорогу от крутого спуска к реке. Ему в этом деле помогает ещё и живая изгородь, что местами доходит почти до пояса, но с ней я как-то не знакомился, а вот к этому широкому бортику испытываю искреннюю привязанность.

Каждый раз, когда там иду, не могу удержаться и снова шагаю совсем даже не по дороге, а как раз по этому самому бортику, сложенному из крупных камней. Пусть даже так выходит несколько дольше, ведь он неровнымй и идти по нему, при этом не глядя под ноги, сперва было не так просто. Теперь, правда, приноровился уже. Но не об этом речь, а о том, как это замечательно и чудесно - пройтись по нему от начала и до конца. Это что-то из детства, поэтому кажется невыносимо родным и добрым, близким и знакомым. Пожалуй, даже немного сказочным.

Ах, да. С этого бортика ни в коем случае нельзя сходить обычным образом, пусть он даже и низкий. Только спрыгивать! Исключительно спрыгивать, громко стукнув обувью по асфальту. Иначе он обидится. А зачем мне обижать хорошего приятеля, с которым у нас такие замечательные отношения?

---

На днях мать смотрела телевизор, где очередной раз то ли секта какая-то обсуждалась, то ли религиозное движение, не суть важно. Я как раз заваривал себе чай, поэтому толика материнского внимания и на меня упала. Зашла речь о сектах, которые в нашей стране есть, и о том, что в некоторых из них используются физические бичевания себя самого или других людей в качестве одного из способов либо очищения, либо искупления. Мать моя, оказывается, ничуть забывчивостью не страдает, а потому припомнила, как я однажды домой пришёл со спиной, на которой явно виднелись следы чего-то наподобие хлыста (на самом деле это была вервка), которым по спине и стегали.

Попросила она меня припомнить все секты, в которых я когда-либо бывал, включая синтон и ему подобные объединения, которые сектами вроде как не считаются. Ну да снова не важно. Посчитал. Пальцев на обеих руках, в принципе, хватило (не считая псевдосект, психологических тренинговых объединений и проч.), хотя осталось стойкое ощущение, что я несколько всё-таки подзабыл. Забавно, что про большую часть мною названных сект мать даже не слышала. Но ещё больше меня позабавило другое. Когда она у меня поинтересовалась, один ли я в них хожу, и получила ответ, что не всегда, мать чуть ли не на уши встала от ужаса. Битых полчаса она катила толстостенные бочки на меня, который такой нехороший, что тащит за собой людей, которые фиг с два потом смогут уйти. Мол, если это я такой ненормальный, что шляюсь где ни попадя, то это вовсе не значит, что надо знакомых с собой таскать, и если у меня-то мозгов хватит, чтоб нигде надолго не задерживаться и в пекло по макушку не лезть, то у кого-то другого силы воли может и не хватить. Я смеялся и давил в чашке дольку лимона. А мать успокоилась лишь тогда, когда я клятвенно её заверил, что если и приходил в какие-то секты не один, то только с тем человеком, который являлся как бы моим провожатым, а сам за собой я никого не тащил. Разве я похож на идиота?

А ведь с одной стороны замечатльно. Никогда, ни разу, сколько я себя помню, даже когда был несовершеннолетним и даже ещё раньше, я постоянно интересовался различными сектантскими движениями и организациями, но ни разу не было такого случая, чтобы моя мать мне что-то поперёк сказала. Неужели настолько была уверена в моей разумности? Или просто решила, что лучше пускай ребёнок как хочет развлекается? Кто её знает. Но я ни разу нигде не задерживался более, чем на пять "сеансов". Наскучивало. Теперь, пожалуй, даже что-то новенькое вряд ли заинтересует... Вот разве что если бы у нас сатанисты были и не эти псевдушники пятнадцатилетние, которые кошек режут и которым стоило бы по мозгам накостылять хорошенько для профилактики... Да и то вряд ли. Однообразно это всё.

Вот так я развлекался в своё время.

Забавным ребёнком был, правда?

---

Порою кажется, что можно шагнуть из окна, воспользовавшись тонкими шторами, как крыльями, а проводом мышки - как усиками, с помощью которых можно посылать волны и распознавать препятствия на пути. И парить этакой урбанистической бабочкой под тёмным небом, с которого сыпется бисер пота...

---

@темы: Art, Город

---

Глядя в окно...

Больше всех мечтаний жизни сейчас хочется пройтись босиком под дождём по мокрой траве. На этот раз никаких метафор, эпитетов, аллегорий и словесных витражей. Просто: босиком. под дождём. по траве.

Как только выздоровлю - чёрта с два мне что помешает.

---

Тропа, усыпанная золотым песком, на холодных гранях которого днём играют лучи солнца, а ночью танцуют капли луны, скользит по земле среди малахитовых трав и бирюзовых озёр, мимо рубиновых цветов и серебряных паутинок к бронзовым воротам, что без малейшего скрипа открываются внутрь зачарованного белокаменного дворца, укутанного таинствами и чудесами.



Там, в огромном зале, уставленном бронзовыми и мраморными статуями, украшенном шёлковыми драпировками и прекрасными картинами в рамах красного дерева, посреди великолепия драгоценных каменьев и дорогих металлов на золочёном троне восседает великая владычица мира этого и всех миров вокруг. Её очи зеленее самых лучших изумрудов, в их глубине играег магическое живое пламя, способное испепелить душу любого, кто взглянет в эти изумрудные омуты. В её янтарно-яшмовых волосах восторженно прячутся лучи утреннего солнца, не решаясь показаться на свет, пристыженные красотой повелительницы. Её губы цвета морских кораллов всегда чуть приоткрыты, чтобы всякий и каждый терял многие мгновения своей жизни, следя за изгибами молчаливого рта. Ах, если бы она разомкнула губы хоть на миг, повинуясь эмоциям, то сама луна, владыка небесная, спряталась бы за тучи, поняв, что жемчужное сияние улыбки этой женщины затмевает даже звёздный свет в ночи. И белые её, точно самого лучшего мрамора руки покоятся на складках платья пронзительного цвета морского аквамарина.



Ей бы, красавице неземной, владычице великой, вскочить с трона своего высокого, стряхнуть с себя драгоценное сияние и ступить босыми ногами не на усыпанную золотым крошевом тропинку, а на мягкий песок у озера – не бирюзового, а прозрачно-синего, разлившегося не под сапфировым сводом, а под голубым небом. Пройтись бы ей по траве влажной, на не малахитовой, а на свежезелёной поверхности которой сверкают в солнечном блеске не алмазы, но капли росы. Ей бы стряхнуть с губ своих искусственный коралловый блеск и улыбнуться белозубо и радостно губами нежно-розовыми, как небо над морем рассветною порой, ей бы стереть со щёк белизну мраморную и позволить им задорно разрумяниться. Ей бы залиться смехом, подобным не звону серебряных монет, а песне горного ручья, бегущего среди скал. Ожить бы ей, царице мира всего, чтобы хоть раз увидеть владения свои, что простираются дальше этого зала огромного, дальше полей малахитовых и рек бирюзовых, дальше тропы золотого песка…



Но не поднимется владычица с трона своего, не смахнёт загорелой рукой с плеча медовый локон, не ступит босой ногой на траву росистую, не омоет румяные щёки в воде голубой. Среди золота и серебра вечно сидеть ей в зале огромном, уставленном скульптурами, украшенном картинами и драпировками. В окружении камней драгоценных вечно взирать ей с высоты своего трона на жалких странников, пришедших по золотой тропе во дворец её белокаменный. Куда им, беспокойным и суетным, понять её вечную непоколебимую красоту, над которой не властно время.



Разве кто-нибудь может оценить мастерство огранки её драгоценного сердца?

@темы: RPG