Мой способ шутить – говорить правду. Нет на свете ничего смешнее. ©Б.Шоу
Мне очень нравится рассматривать фотографии, на которых изображены совершенно чужие люди. Эта моя маленькая страсть появилась в самом раннем детстве, когда отец ещё не занялся частным предпринимательством, а работал профессиональным фотографом и делал снимки сперва в парках и других местах отдыха, а чуть позже - в фотостудии. Иногда, когда было очень много заказов, он вечером приносил готовые фотографии домой, а утром моя мать их разносила, пока отец на работе занимался новой партией. Но об этом я как-то уже упоминал в дневнике, как и о том, что моя мать часто брала меня с собой, когда ходила по разным адресам, а чуть позже, когда я был немного постарше, отпускала и одного по тем квартирам и домам, которые недалеко находились.
Но ещё до наступления утра, когда нужно было собираться, брать в руки жёлтый конверт с фотографиями и блокнот со списком адресов, можно было осторожно раскрыть незапечатанные конверты, разложить на столе перед собой фотографии и долго-долго их рассматривать - пока не стемнеет. Десятки и десятки фигур, застывших в самых разных позах, и лиц - улыбающихся, чему-то радующихся или даже иногда хмурящихся и отводящих взгляд. Абсолютно незнакомые лица на плотной фотографической бумаге, за каждым из которых свои жизни, свершения и неудачи, счастья и печали, достижения и упущения, другие судьбы и чьи-то смерти, дети, родители, друзья, братья, сёстры, мужья, жёны, деды... Совершенно чужие и чуждые тебе люди, с которыми, возможно и скорее всего, никогда не сведёт жизненная дорога, смотрят на тебя с неповторимыми выражениями на незнакомых лицах.
Мне тогда казалось, что в лаборатории моего отца, как раз рядом с волшебной красной комнатой, где проявляются снимки, есть ещё одно помещение, не слишком большое, совершенно без окон и лишь с одной дверью. Там мой отец собирает все неудачные снимки, фотографии, за которыми почему-то не пришли заказчики, а также те кадры, которые ему особенно пришлись по душе. Он собирает их одну за одной, осторожно приклеивает на стену или потолок, и постепенно комната превращается то ли в музей разных лиц, то ли в комнату потенциального маньяка-убийцы, то ли в алтарь человеческой неповторимости. Я думал, что если когда-нибудь, много лет спустя, к отцу придёт человек, которого он когда-то в прошлом сфотографировал, отец неожиданно хлопнет себя ладонью по лбу, сразу же узнав этого знакомого незнакомца (ведь должна же быть у фотографа невообразимая память на лица!), метнётся в своё пристанище несостоявшегося маньяка, найдёт среди сотен и сотен снимков тот самый, за которым когда-то не пришёл клиент, и вынесет фотографию человеку, чтобы тот мог с удивлением увидеть себя, каким он был десять или двадцать лет назад.
Конечно же, мой отец был далеко не маньяком и даже не идолопоклонником, никакой заветной комнаты, оклеенной фотографиями, у него не было. Об этом я узнал, когда однажды он взял меня к себе на работу - сделать несколько снимков родного чада в ателье. Я бы не сказал, что был как-то особо разочарован: в глубине души всегда понимал, что мой отец не способен даже на малейшее сумасшествие. Но если не он, то кто-нибудь другой обязательно вот так собирает никому не понадобившиеся снимки - месяцами, годами и десятилетиями.
Я до сих пор люблю рассматривать чужие фотографии. Именно чужие, а не знакомых (если тебе кто-то дорог, лучше не откладывать новую встречу с ним на столь долгий срок, что необходимо взглянуть на фото, вспоминая). Когда на тебя смотрит знакомое лицо, ты не можешь придумать о нём ничего иного, помимо того, что знаешь о человеке и что уже придумал. Если же лицо на фотографии тебе абсолютно незнакомо, простора для воображения бесконечно много. Что ещё весьма забавно, так это то, что какими бы разными не были эти чужие лица, всегда можно уловить в них какой-то оттенок узнавания или нечто необычное, что не замечается порой в будничных реалиях даже самыми близкими людьми. Вот у этой девочки с бантами в косах такая же улыбка, как у старшей дочери соседки сверху. У этого представительного господина с криво повязанным галстуком так же нахмурены брови, как у моего прадеда, глядящего со снимков военных лет. Вот у этих близнецов одинаковые родинки на шеях в виде полумесяца, перевёрнутого наподобие коромысла. А у той мадам в некачественном парике форма носа напоминает Мэрилин Монро. Впрочем, стоящий рядом с ней молодой человек не только носом, но и позой очень похож на Чарли Чаплина...
Последний год через мои руки тоже проходит много фотографий. На работу их приносит тот самый владелец фотоателье, у которого работал мой отец. Этот человек всё ещё занимается фотографией, хотя она за столько-то лет значительно шагнула вперёд. Сейчас он привозит в фирму фотографии на ламинирование. Кармашковое. Девушка Александра аккуратно помещает снимки в непрозрачную пока плёнку, пропускает через ламинатор - и вот уже фотография хорошо защищена от царапин, каких-то выгибов и даже жирных пятен. Но за то время, пока ламинатор нагревается до определённой температуры, я всегда успеваю просмотреть эти несколько десятков снимков, по большей части школьных, где дети или сидят за партами, или фотошопом помещены в какую-нибудь рамку, или прочно застряли посреди школьного расписания благодаря тому же фотошопу.
Смотрю на эти лица и ужасаюсь. Я никогда не видел более уродливых фотографий. За исключением процентов десяти - полнейший кошмар. Честно говоря, я не думал, что можно так паршиво заниматься делом, которому посвятил всю жизнь. И дело даже не в том, что местами фотошопом убрана торчащая в сторону прядь волос таким образом, что её кончик падает на плечо как будто бы ниоткуда. И не в том, что когда детей просят подтянуть руку к подбородку, дабы разнообразить снимок, их не предупреждают, что это может выглядеть так, словно они себя душат; особенно с учётом того, что рядом со словом "среда" нарисована кривенькая собачка, точно так же держащаяся за горло, как и бедняга третьеклассник. И не в том, что у девочки на снимке облуплены ногти, а ей никто не удосужился сказать, чтобы она либо убрала руку, либо хотя бы по-другому её повернула. Причины тому понятны: когда годами делаешь одно и то же одинаковым способом, какие-то мелочи просто ускользают. Хотя есть и куда более честное объяснение: лень, обычная лень сделать что-то толком, если даже вариант "серединка-на-половинку" всех устроит: родителей - потому что их чадо для них всегда самое красивое, детей - потому что они до определённого возраста просто не имеют представления о красоте и её отсутствии, классную руководительницу - потому что она за это не платила, ей вообще всё равно.
Дело в том, как ужасно подобран ракурс, в наплевательском отношении к тому, что у кого-то неудачно торчит прядь волос в сторону, расстегнулась пуговица или воротничок рубашки с одной стороны некрасиво подвернулся. В том, что кто-то сфотографирован с приоткрытым ртом или с головой, наклонённой не под тем углом. В том, что полноватых детей не отговаривают подпирать щёки руками. Что девочке с крупным лбом никто не посоветовал убрать обруч, дабы чёлку освободить. А уж фотографировать с пятном от какой-то еды на щеке - это вообще вышка. Я отлично понимаю, что дети могут быть не только нефотогеничными, но и попросту некрасивыми. Но ведь в любом случае можно подобрать ракурс, позу и выражение лица так, чтобы любой ребёнок (да что ребёнок, любой человек!) выглядел если не симпатично, то хотя бы не уродливо. Я сам весьма нефотогеничен и чаще всего получаюсь на снимках банально некрасиво, но даже у меня есть несколько хороших и даже пяток отличных фотографий, сделанных знакомыми или даже самим мной. В чём "профессионализм" подобных фотографов, которые просто приходят в класс и тупо нажимают на кнопку, перебирая детей, словно консервы на конвейере, - не понимаю.
Глядя на детские снимки себя, любимого, сделанные в школе, я поражаюсь, насколько некрасивым ребёнком был. И это с учётом того, что с других фотографий, снятых буквально через месяц-другой, но уже в отцовской студии или родственниками-знакомыми, на меня смотрит мелкое воплощение меня, которое при этом являет собой вполне даже симпатичного ребёнка. И это при том, что среди моих близких только отец фотографией занимался профессионально, да дед любительствовал, а ведь снимали не только они, но и те, кто аппарат в руках держал лишь по праздникам.
Какой вывод? Да проще пареной репы: к любой работе надо подходить с душой. Даже к станку фрезеровочному на заводе. Даже если ты это делаешь в миллионный раз за свою жизнь. Иначе всё будет через пень-колоду. Пусть на спичечных коробках это и не заметно, но на таких вот фотографиях незнакомых людей, к изображениям которых относишься абсолютно беспристрастно, - вполне. Пожалуй, это на самом деле куда ужаснее, чем может показаться, - заниматься в жизни не тем делом, не найти своего призвания.
Упаси меня тьма.
Скоро уволюсь.
Но ещё до наступления утра, когда нужно было собираться, брать в руки жёлтый конверт с фотографиями и блокнот со списком адресов, можно было осторожно раскрыть незапечатанные конверты, разложить на столе перед собой фотографии и долго-долго их рассматривать - пока не стемнеет. Десятки и десятки фигур, застывших в самых разных позах, и лиц - улыбающихся, чему-то радующихся или даже иногда хмурящихся и отводящих взгляд. Абсолютно незнакомые лица на плотной фотографической бумаге, за каждым из которых свои жизни, свершения и неудачи, счастья и печали, достижения и упущения, другие судьбы и чьи-то смерти, дети, родители, друзья, братья, сёстры, мужья, жёны, деды... Совершенно чужие и чуждые тебе люди, с которыми, возможно и скорее всего, никогда не сведёт жизненная дорога, смотрят на тебя с неповторимыми выражениями на незнакомых лицах.
Мне тогда казалось, что в лаборатории моего отца, как раз рядом с волшебной красной комнатой, где проявляются снимки, есть ещё одно помещение, не слишком большое, совершенно без окон и лишь с одной дверью. Там мой отец собирает все неудачные снимки, фотографии, за которыми почему-то не пришли заказчики, а также те кадры, которые ему особенно пришлись по душе. Он собирает их одну за одной, осторожно приклеивает на стену или потолок, и постепенно комната превращается то ли в музей разных лиц, то ли в комнату потенциального маньяка-убийцы, то ли в алтарь человеческой неповторимости. Я думал, что если когда-нибудь, много лет спустя, к отцу придёт человек, которого он когда-то в прошлом сфотографировал, отец неожиданно хлопнет себя ладонью по лбу, сразу же узнав этого знакомого незнакомца (ведь должна же быть у фотографа невообразимая память на лица!), метнётся в своё пристанище несостоявшегося маньяка, найдёт среди сотен и сотен снимков тот самый, за которым когда-то не пришёл клиент, и вынесет фотографию человеку, чтобы тот мог с удивлением увидеть себя, каким он был десять или двадцать лет назад.
Конечно же, мой отец был далеко не маньяком и даже не идолопоклонником, никакой заветной комнаты, оклеенной фотографиями, у него не было. Об этом я узнал, когда однажды он взял меня к себе на работу - сделать несколько снимков родного чада в ателье. Я бы не сказал, что был как-то особо разочарован: в глубине души всегда понимал, что мой отец не способен даже на малейшее сумасшествие. Но если не он, то кто-нибудь другой обязательно вот так собирает никому не понадобившиеся снимки - месяцами, годами и десятилетиями.
Я до сих пор люблю рассматривать чужие фотографии. Именно чужие, а не знакомых (если тебе кто-то дорог, лучше не откладывать новую встречу с ним на столь долгий срок, что необходимо взглянуть на фото, вспоминая). Когда на тебя смотрит знакомое лицо, ты не можешь придумать о нём ничего иного, помимо того, что знаешь о человеке и что уже придумал. Если же лицо на фотографии тебе абсолютно незнакомо, простора для воображения бесконечно много. Что ещё весьма забавно, так это то, что какими бы разными не были эти чужие лица, всегда можно уловить в них какой-то оттенок узнавания или нечто необычное, что не замечается порой в будничных реалиях даже самыми близкими людьми. Вот у этой девочки с бантами в косах такая же улыбка, как у старшей дочери соседки сверху. У этого представительного господина с криво повязанным галстуком так же нахмурены брови, как у моего прадеда, глядящего со снимков военных лет. Вот у этих близнецов одинаковые родинки на шеях в виде полумесяца, перевёрнутого наподобие коромысла. А у той мадам в некачественном парике форма носа напоминает Мэрилин Монро. Впрочем, стоящий рядом с ней молодой человек не только носом, но и позой очень похож на Чарли Чаплина...
Последний год через мои руки тоже проходит много фотографий. На работу их приносит тот самый владелец фотоателье, у которого работал мой отец. Этот человек всё ещё занимается фотографией, хотя она за столько-то лет значительно шагнула вперёд. Сейчас он привозит в фирму фотографии на ламинирование. Кармашковое. Девушка Александра аккуратно помещает снимки в непрозрачную пока плёнку, пропускает через ламинатор - и вот уже фотография хорошо защищена от царапин, каких-то выгибов и даже жирных пятен. Но за то время, пока ламинатор нагревается до определённой температуры, я всегда успеваю просмотреть эти несколько десятков снимков, по большей части школьных, где дети или сидят за партами, или фотошопом помещены в какую-нибудь рамку, или прочно застряли посреди школьного расписания благодаря тому же фотошопу.
Смотрю на эти лица и ужасаюсь. Я никогда не видел более уродливых фотографий. За исключением процентов десяти - полнейший кошмар. Честно говоря, я не думал, что можно так паршиво заниматься делом, которому посвятил всю жизнь. И дело даже не в том, что местами фотошопом убрана торчащая в сторону прядь волос таким образом, что её кончик падает на плечо как будто бы ниоткуда. И не в том, что когда детей просят подтянуть руку к подбородку, дабы разнообразить снимок, их не предупреждают, что это может выглядеть так, словно они себя душат; особенно с учётом того, что рядом со словом "среда" нарисована кривенькая собачка, точно так же держащаяся за горло, как и бедняга третьеклассник. И не в том, что у девочки на снимке облуплены ногти, а ей никто не удосужился сказать, чтобы она либо убрала руку, либо хотя бы по-другому её повернула. Причины тому понятны: когда годами делаешь одно и то же одинаковым способом, какие-то мелочи просто ускользают. Хотя есть и куда более честное объяснение: лень, обычная лень сделать что-то толком, если даже вариант "серединка-на-половинку" всех устроит: родителей - потому что их чадо для них всегда самое красивое, детей - потому что они до определённого возраста просто не имеют представления о красоте и её отсутствии, классную руководительницу - потому что она за это не платила, ей вообще всё равно.
Дело в том, как ужасно подобран ракурс, в наплевательском отношении к тому, что у кого-то неудачно торчит прядь волос в сторону, расстегнулась пуговица или воротничок рубашки с одной стороны некрасиво подвернулся. В том, что кто-то сфотографирован с приоткрытым ртом или с головой, наклонённой не под тем углом. В том, что полноватых детей не отговаривают подпирать щёки руками. Что девочке с крупным лбом никто не посоветовал убрать обруч, дабы чёлку освободить. А уж фотографировать с пятном от какой-то еды на щеке - это вообще вышка. Я отлично понимаю, что дети могут быть не только нефотогеничными, но и попросту некрасивыми. Но ведь в любом случае можно подобрать ракурс, позу и выражение лица так, чтобы любой ребёнок (да что ребёнок, любой человек!) выглядел если не симпатично, то хотя бы не уродливо. Я сам весьма нефотогеничен и чаще всего получаюсь на снимках банально некрасиво, но даже у меня есть несколько хороших и даже пяток отличных фотографий, сделанных знакомыми или даже самим мной. В чём "профессионализм" подобных фотографов, которые просто приходят в класс и тупо нажимают на кнопку, перебирая детей, словно консервы на конвейере, - не понимаю.
Глядя на детские снимки себя, любимого, сделанные в школе, я поражаюсь, насколько некрасивым ребёнком был. И это с учётом того, что с других фотографий, снятых буквально через месяц-другой, но уже в отцовской студии или родственниками-знакомыми, на меня смотрит мелкое воплощение меня, которое при этом являет собой вполне даже симпатичного ребёнка. И это при том, что среди моих близких только отец фотографией занимался профессионально, да дед любительствовал, а ведь снимали не только они, но и те, кто аппарат в руках держал лишь по праздникам.
Какой вывод? Да проще пареной репы: к любой работе надо подходить с душой. Даже к станку фрезеровочному на заводе. Даже если ты это делаешь в миллионный раз за свою жизнь. Иначе всё будет через пень-колоду. Пусть на спичечных коробках это и не заметно, но на таких вот фотографиях незнакомых людей, к изображениям которых относишься абсолютно беспристрастно, - вполне. Пожалуй, это на самом деле куда ужаснее, чем может показаться, - заниматься в жизни не тем делом, не найти своего призвания.
Упаси меня тьма.
Скоро уволюсь.