[Lazar N. Cane]

Наиглупейшим обычаем - к счастью, не столь распространённым, чтобы слишком часто напоминать мне о себе, - всегда казалась мне привычка некоторых людей с маниакальным постоянством знакомить своих новых друзей-приятелей со старыми. Порой, встречаясь с любителем сией процедуры, невыносимо тянет сказать: милейший, да поставь ты их в одну линию и заставляй по сигналу делать шаг вперёд ко мне, как к главнокомандующему! Впрочем, такой манёвр сделал бы этот процесс разве что слегка забавнее, ничуть не прибавив способности к запоминанию сразу стольких имён и, что ещё сложнее, соотношения этих звуковых сочетаний с лицами. Ибо если лицо, жесты и особенно голос человека мне в память врезаются на века, то его имя может ускользнуть.

Однако если бы кто-нибудь из вас, читаемые и читающие мои, попросил познакомить его с кем-нибудь из близких моих приятелей, я бы сделал это с огромным удовольствием. Я бы представил вас одному своему старому приятелю, с которым мы знакомы вот уже более пятнадцати лет - с тех самых пор, как был построен этот дом и моя семья в него въехала. Однако сблизились мы с ним последние года четыре, не больше. Зато теперь понимаем друг друга с полуслова, с малого намёка на жест. Особенно он меня.

Я бы взял вас под локоть (или направлял вперёд, слегка поддерживая ладонью за спину), подвёл к нему и, рукой нарисовав некую линию в воздухе церемонным жестом, произнёс: "Знакомьтесь, это мой приятель лифт!". Да-да, тот самый из двух, что находится дальше от входной двери (тот, который ближе, - жуткий зануда, мы с ним никак не смогли бы найти общий язык и уж тем более темы для взаимоинтересной беседы). Знаете, он так вежлив, столь хорошо разбирается в правилах этикета, что мог бы дать фору некоторым заправским джентльменам. Во всяком случае так он относится ко мне. Почти каждый раз, заходя в подъезд, я обнаруживаю, что его двери приветливо распахнуты и при этом не сходятся до тех пор, пока я не войду внутрь. Хотя, между прочим, любой другой лифт, во-первых, сам по себе не откроется, а во-вторых, держит двери открытыми (если внутри никого нет) только определённое число секунд.

Приятель мой, конечно, можеть быть в плохом настроении, а потому даже не вздумает поприветствовать меня, переложив важную миссию по поднятию моей особы на девятый этаж своему сотоварищу. Однако даже будучи весьма сердитым, он всё же встретит меня, если в этот раз я, например, не могу нажать на кнопку вызова из-за тяжёлых сумок после похода в магазин.

Мой приятель обожает стихи раннего Блока, с лёгким пренебрежением относится к моим любимым Гумилёву и Бродскому, в отличие от меня, предпочитает электронную музыку и сильный запах мужской туалетной воды. Если же нам одновременно "посчастливится" несколько секунд делить общий квадратный метр с некой особой с двенадцатого этажа, которая каждый раз выливает на себя половину флакона ужасных сладких духов, приятель мой лифт старается как можно быстрее спуститься на первый этаж - дабы и мне дать возможность вдохнуть свежего воздуха, и самому избавиться от излишне ароматной ноши. Говоря кратко и без особых сантиментов, мы с моим приятелем, хоть и совершенно разные, отлично ладим. У каждого бывают свои проблемы, свои сложные дни, свои перепады настроения. Мы порой обижаемся друг на друга, но быстро миримся, так уж выходит само собой.

Почему я сказал, что именно ему представил бы своих новых знакомых? Да просто он сам меня неоднократно просил. Лифт этот - создание весьма общительное, но в силу своего висячего положения до огорчения одинокое. Даже со мной ему удаётся перекинуться словечком всего три-четыре раза в сутки.

Никогда не понимал: и почему это никто больше с этим чудом природы не общается?

@темы: Сказки?

Comments

[Extry]

Напомнило пелевинское "жизнь и приключение сарая №12")

В цитатник)

Я редко комментирую твой дневник, но читаю почти всегда. Одно удовольствие. Наконец сказала то, о чем уже давно сказать хотела...

[Lazar N. Cane]

Спасибо))



Только Пелевина я не читал, так не знаю, хороша эта параллель или не очень.



А вы комментируйте, не бойтесь, это всегда радует.