Мой способ шутить – говорить правду. Нет на свете ничего смешнее. ©Б.Шоу
Раз, два, три, четыре, пять, я уже иду искать!
По широким асфальтированным шоссе, разрисованным чёрными полосами тормозного пути; по узким протоптанным в лесу тропинкам, где редко-редко ступает нога стареющего лесника; по дорожкам в соседском саду, откуда детвора так активно ворует недоспелую антоновку, что бедняге-дачнику едва остаётся яблок на то, чтоб распробовать; по натянутому над круглой ареной канату, за проходом по которому наблюдает сотенная толпа, а каждый второй мечтает вайне увидеть трагическое падение с высоты.
Раз, два, три, четыре, пять, я уже иду искать.
Осенью, благословенной осенью, свободной, прекрасной, упоительной, устилающей дорогу под ногами драгоценным ковром - не смущайся, мол, ступай, словно по траве, у меня этого золота вдоволь! - и указующей нитью-паутинкой проводящей сквозь всевозможные (и невозможные) перипетии. Зимой, чарующей, колдовской, маняще-опасной и таинственной, способной как подтолкнуть в спину ветром-попутчиком, так и закружить в водовороте метели, где нет ни начала, ни конца, только сам путь - куда глаза не глядят. Весной, животворящей и усталой, как роженица после трёх часов счастливой муки; проникающей влагой в обувь и под одежду и тут же согревающей ещё сонным и немного нелепым солнцем. Летом, слепящим и удушающим, затрудняющим пути, бросающимся в глаза песком и солнечными лучами, из-за которых не видно ни зги, словно в темноте.
Раз, два, три, четыре, пять, я уже иду искать.
В понедельник, когда всё валится из рук, и часы удлинняются втрое, а то и вчетверо, и вместе с ними - и все существующие дороги. Во вторник, даже если он сольётся с понедельником из-за бессонной ночи, став всего лишь продолжением дня предыдущего, а не отдельным днём. В среду, когда ближе к вечеру особенно ощущается приграничная полоса, разделяющая календарное семидневье на две условные половины. После дождичка в четверг, шлёпая по лужам босиком. В сонную пятницу, старательно удерживая веки поднятыми и глядя на путь под ногами слипающимися глазами. В субботу, неожиданно повеявшую бодрым ветерком и одарившую новым приливом сил. В воскресенье, минуя церкви со звонящими колоколами.
Раз, два, три, четыре, пять, я уже иду искать.
Утром, прикрывая глаза рукой от первых лучей просыпающегося солнца, так и норовящего скользнуть под ресницы яркими своими иглами. В полуденный зной, пробираясь от тени к тени, скользя от дерева к дереву, от одного островка живительной прохлады до другого. Вечером, проводив восхищённым взором заход солнца и продолжив путь, как только алая полоса на горизонте окончательно исчезнет, позволив небу и земле слиться воедино. Ночью, ориентируясь по звёздам в ослепительно тёмном небе, указующем верное направление получше всякого компаса или карты. И даже в сумерках, когда как нельзя сильна угроза потерять не только дорогу под ногами, но и себя самое.
Раз... два... три... четыре... пять...
Я. Уже. Иду. Искать.
Тебя.
По широким асфальтированным шоссе, разрисованным чёрными полосами тормозного пути; по узким протоптанным в лесу тропинкам, где редко-редко ступает нога стареющего лесника; по дорожкам в соседском саду, откуда детвора так активно ворует недоспелую антоновку, что бедняге-дачнику едва остаётся яблок на то, чтоб распробовать; по натянутому над круглой ареной канату, за проходом по которому наблюдает сотенная толпа, а каждый второй мечтает вайне увидеть трагическое падение с высоты.
Раз, два, три, четыре, пять, я уже иду искать.
Осенью, благословенной осенью, свободной, прекрасной, упоительной, устилающей дорогу под ногами драгоценным ковром - не смущайся, мол, ступай, словно по траве, у меня этого золота вдоволь! - и указующей нитью-паутинкой проводящей сквозь всевозможные (и невозможные) перипетии. Зимой, чарующей, колдовской, маняще-опасной и таинственной, способной как подтолкнуть в спину ветром-попутчиком, так и закружить в водовороте метели, где нет ни начала, ни конца, только сам путь - куда глаза не глядят. Весной, животворящей и усталой, как роженица после трёх часов счастливой муки; проникающей влагой в обувь и под одежду и тут же согревающей ещё сонным и немного нелепым солнцем. Летом, слепящим и удушающим, затрудняющим пути, бросающимся в глаза песком и солнечными лучами, из-за которых не видно ни зги, словно в темноте.
Раз, два, три, четыре, пять, я уже иду искать.
В понедельник, когда всё валится из рук, и часы удлинняются втрое, а то и вчетверо, и вместе с ними - и все существующие дороги. Во вторник, даже если он сольётся с понедельником из-за бессонной ночи, став всего лишь продолжением дня предыдущего, а не отдельным днём. В среду, когда ближе к вечеру особенно ощущается приграничная полоса, разделяющая календарное семидневье на две условные половины. После дождичка в четверг, шлёпая по лужам босиком. В сонную пятницу, старательно удерживая веки поднятыми и глядя на путь под ногами слипающимися глазами. В субботу, неожиданно повеявшую бодрым ветерком и одарившую новым приливом сил. В воскресенье, минуя церкви со звонящими колоколами.
Раз, два, три, четыре, пять, я уже иду искать.
Утром, прикрывая глаза рукой от первых лучей просыпающегося солнца, так и норовящего скользнуть под ресницы яркими своими иглами. В полуденный зной, пробираясь от тени к тени, скользя от дерева к дереву, от одного островка живительной прохлады до другого. Вечером, проводив восхищённым взором заход солнца и продолжив путь, как только алая полоса на горизонте окончательно исчезнет, позволив небу и земле слиться воедино. Ночью, ориентируясь по звёздам в ослепительно тёмном небе, указующем верное направление получше всякого компаса или карты. И даже в сумерках, когда как нельзя сильна угроза потерять не только дорогу под ногами, но и себя самое.
Раз... два... три... четыре... пять...
Я. Уже. Иду. Искать.
Тебя.