Мой способ шутить – говорить правду. Нет на свете ничего смешнее. ©Б.Шоу
Знаешь, я, кажется, выпил луну.
Ещё вчера она сияла в тёмном небе, эта прорезь в космической материи, единственный вход в иные миры, божье око, терпеливая всепрощающая спутница жестокого эгоиста-солнца, кусок ароматного сыра на тарелке вселенского Мыша… Единственное средство встретиться с тобой и поговорить. Я уже почти совсем забыл, как раньше общался с женщинам. Или предпочёл забыть, что куда вернее. Но ещё никогда доселе – до тебя – это не было так возвышенно, невинно, непорочно, чисто, незапятнанно и при этом искренне и откровенно. По-настоящему.
Знаешь, я даже не заметил, как это случилось.
Всего минуту ранее луна была над головой, подмигивала из распахнутого окна, освещая мою одинокую комнатушку и, как обычно, связывала нас с тобой. Я слышал твой голос, видел твоё лицо и знал, что в любое мгновение могу протянуть руку и, пользуясь лунным светом как фантастическим лучом для перемещения на огромные расстояния, отправиться к тебе и коснуться твоей ладони своей рукой. Всего минуту ранее она отражалась в фарфоровой чашке, наполненной ароматным кофе – помнишь, тем самым, чей запах тебе так пришёлся по вкусу? – а потом я, болван этакий, поднёс чашку к губам и, не заметив, что луна тонет в кофе, несколькими глотками допил его.
Знаешь, луна была вкусной.
Правда, сперва я решил, что просто перехимичил, пока стоял над туркой, и этот необычный привкус принадлежит не чему иному как кофейному напитку. Но потом поднял взгляд от края пустой чашки к небу – и на какой-то миг даже потерял дар речи, настолько ошеломительным было осознание того, что ночное светило исчезло из-за меня, по моей невнимательности. Глупо, да? Глупо, нелепо и обидно.
Знаешь, я не представляю, что теперь будет.
Нет-нет, человечество, сам мир да и я тоже вполне в состоянии пережить ночи без освещения. Может быть, лет через пятьдесят наша наука сделает семимильный шаг вперёд, какой-то гений изобретёт способ создания рукотворных планет, и на месте живой луны появится искусственная, которая будет преспокойно отражать солнечный свет по ночам, при этом ничуть не грозя стать утопленницей в чьём-то кофе. Вот только сможет ли она стать новым средством связи такого жалкого человека, как я, с такой, как ты? А если даже и сможет, что мне делать эти пятьдесят лет, пока кто-то не придумает новую луну?
Знаешь, а я ведь очень виноват.
Перед всем миром, перед самой луной, но в первую очередь, конечно, перед тобой. После всего, что с нами было, что связывало нас много лет, после всех этих ночей, когда наши души тянулись друг к другу через миллионы световых лет, - после всего этого сможешь ли ты простить меня за то, что я выпил луну?
«Нет, не смогу».
Но… Но почему?
«Потому что в твоём желудке мне, признаться, неудобно. Знаешь ли, места мало, не то что на небе. И вообще. Кажется, у тебя аппендицит».
Ещё вчера она сияла в тёмном небе, эта прорезь в космической материи, единственный вход в иные миры, божье око, терпеливая всепрощающая спутница жестокого эгоиста-солнца, кусок ароматного сыра на тарелке вселенского Мыша… Единственное средство встретиться с тобой и поговорить. Я уже почти совсем забыл, как раньше общался с женщинам. Или предпочёл забыть, что куда вернее. Но ещё никогда доселе – до тебя – это не было так возвышенно, невинно, непорочно, чисто, незапятнанно и при этом искренне и откровенно. По-настоящему.
Знаешь, я даже не заметил, как это случилось.
Всего минуту ранее луна была над головой, подмигивала из распахнутого окна, освещая мою одинокую комнатушку и, как обычно, связывала нас с тобой. Я слышал твой голос, видел твоё лицо и знал, что в любое мгновение могу протянуть руку и, пользуясь лунным светом как фантастическим лучом для перемещения на огромные расстояния, отправиться к тебе и коснуться твоей ладони своей рукой. Всего минуту ранее она отражалась в фарфоровой чашке, наполненной ароматным кофе – помнишь, тем самым, чей запах тебе так пришёлся по вкусу? – а потом я, болван этакий, поднёс чашку к губам и, не заметив, что луна тонет в кофе, несколькими глотками допил его.
Знаешь, луна была вкусной.
Правда, сперва я решил, что просто перехимичил, пока стоял над туркой, и этот необычный привкус принадлежит не чему иному как кофейному напитку. Но потом поднял взгляд от края пустой чашки к небу – и на какой-то миг даже потерял дар речи, настолько ошеломительным было осознание того, что ночное светило исчезло из-за меня, по моей невнимательности. Глупо, да? Глупо, нелепо и обидно.
Знаешь, я не представляю, что теперь будет.
Нет-нет, человечество, сам мир да и я тоже вполне в состоянии пережить ночи без освещения. Может быть, лет через пятьдесят наша наука сделает семимильный шаг вперёд, какой-то гений изобретёт способ создания рукотворных планет, и на месте живой луны появится искусственная, которая будет преспокойно отражать солнечный свет по ночам, при этом ничуть не грозя стать утопленницей в чьём-то кофе. Вот только сможет ли она стать новым средством связи такого жалкого человека, как я, с такой, как ты? А если даже и сможет, что мне делать эти пятьдесят лет, пока кто-то не придумает новую луну?
Знаешь, а я ведь очень виноват.
Перед всем миром, перед самой луной, но в первую очередь, конечно, перед тобой. После всего, что с нами было, что связывало нас много лет, после всех этих ночей, когда наши души тянулись друг к другу через миллионы световых лет, - после всего этого сможешь ли ты простить меня за то, что я выпил луну?
«Нет, не смогу».
Но… Но почему?
«Потому что в твоём желудке мне, признаться, неудобно. Знаешь ли, места мало, не то что на небе. И вообще. Кажется, у тебя аппендицит».