Мой способ шутить – говорить правду. Нет на свете ничего смешнее. ©Б.Шоу
Они преградили мне путь уже недалеко от магазина, когда оставалось пройти всего несколько десятков метров, чтобы оказаться дома. Среднего роста молодая женщина ангельской вгешности – светловолосая, ясноглазая, хрупкая, поистине ангел во плоти, сошедший на грешную землю; высокий темноволосый мужчина лет тридцати или чуть меньше, показавшийся нисколько не красивым, но скорее впечатляющим. Кто-то вроде профессора Снейпа из Гарри-мать-его-Поттера, только моложе, аккуратнее и одетый весьма со вкусом. Они преградили мне путь, а через мгновение светловолосый ангел обвила мою шею руками, чуть не повисла на мне, целуя в обе щёки и радостно вереща малопонятные фразы о том, что они меня наконец-то нашли. И назвала по имени. Нет, не тем именем, которым я всегда представляюсь, другим – пришедшим из снов, полуразмытых воспоминаний не то о прошлых жизных, не то о блужданиях в бессознательном, не то просто из каких-то фантазий. Назвала его уверенно, запечатлела ещё один поцелуй – на сей раз на губах – и удивлённо отстранилась, когда поняла, что я не отвечаю и, наоборот, пытаюсь отцепить её от себя.
За следующий час я узнал о себе, своём происхождении и, главное, предназначении столько всего нового, что его хватило бы на добрую серию фентезийных приключенческих романов в духе меча и магии, демонов и колдунов и прочей прелести. Особенно порадовало известие о том, что, оказывается, последние лет пятьсот вот эта светловолосая ангелоподобная девица – любовь всех моих жизней, неугасимая страсть, названная супруга на века и прочая, прочая, прочая, а мрачный темноволосый тип за её плечом – мой коллега-демон, друг «семьи» и заноза в её ангельской заднице, как, впрочем, и я, которого она много веков подряд пытается перевоспитать. Последней каплей послужила информация о том, что я должен провести с девицей ночь любви, потому что только истинная страсть пробудит во мне воспоминания о прошлых жизнях. Кажется, я их послал. Вежливо, культурно, но обстоятельно, откровенно заявив девушке, что не помню ровным счётом ничего из сказанного ею, она сама не в моём вкусе и вообще мне никогда не нравились блондинки, а эта их затея – не самый удачный способ знакомства на улице. Ангелица обиженно надула губки, «демон» хрипло рассмеялся, попутно шепнув девушке, что я – «это точно он».
Засим мы расстались и разошлись в разные стороны, но завтра, послезавтра и все последующие дни эта парочка появлялась то тут то там, подкарауливая меня на подходе к офису, наблюдая, как я делаю покупки, выглядывая из-за угла, когда я шёл пить кофе или просто гулял по городу. А когда понимали, что я их заметил, уже не скрываясь подходили ближе и заводили прежнюю песню. Больше говорила ангелоподобная девушка, с первой встречи, видно, решившая сменить тактику: уже не тянула откровенно в свои объятия, но зато напропалую кокетничала (умело и грамотно, ничего не скажешь), выгодно подчёркивала свои многочисленные достоинства и описывала картины прошлого, которые, по её мнению, должны были подстегнуть меня пожелать всё вспомнить. Темноволосый всё больше молчал и едва заметно улыбался, щурил глаза, наблюдая со стороны и лишь изредка отпуская язвительные комментарии.
Через месяц они начали разделяться и приглядывать за мной уже поодиночке. Подходили реже, доставали меньше. Ангелица уже не так часто лезла с поцелуями, всё больше вздыхала печально. Темноволосый всё больше разговаривался, цепляясь за одну мою язвительную фразу – и мы могли долго обмениваться любезностями на самые разные темы, чуть не убивая друг друга глазами. Девушка предприняла ещё одну попытку в конце сентября. Уселась за мой столик в кафе, заказала чай с шоколадным тортом и начала рассказывать мне обо мне, пытаясь доказать, что действительно хорошо меня знает, а значит, не могла за несколько недель всё выведать, но наблюдала веками. О том, какие жанры литературы я предпочитаю, какие картины мне больше всего по душе, какие я пью вина и соки, что люблю есть и где проводить свободное время, какие у меня есть привычки и странности, под какую музыку я люблю писать свои сказки… Многое, очень много и всё – прямо в точку. Кроме одной маленькой детали, которая почему-то показалась мне крайне важной, настолько значимой, что в мыслях отпечаталась, словно клеймо на коже. «Ты терпеть не можешь гранаты», - сказала она. Я запомнил.
Несколько дней спустя наступил октябрь, неожиданно похолодало, а я умудрился оказаться далеко от дома без зонта, когда с неба рухнул самый настоящий водопад, будто тучи месяц удерживали влагу в себе, а теперь просто не выдержали, обрушив всё разом на город. Моя одежда промокла до нитки, и предстояло ещё битый час добираться домой, так что не избежать бы сильнейшей простуды, если бы не появление того самого темноволосого, тоже мокрого до нитки, но зато с известием о том, что он живёт совсем недалеко. Свет меня знает, что потянуло согласиться, но через полтора часа я уже сидел в удобном кресле, хорошенько прогревшись в душе, одевшись в предложенную мне пижаму на несколько размеров больше, закутавшись в халат и попивая ароматный шиповниковый чай. Гостеприимный «демон» сидел на диване напротив, беседуя со мной и периодически отрывая виноградины с ветки, лежащей на большом блюде для фруктов, занимавшем почти половину стола. «Будешь что-нибудь?» - спросил он, кивая на большой выбор фруктов. Я метнул взгляд в два крупных граната, хмыкнул и поднялся, направляясь на кухню, чтобы помыть чашку. «Буду, когда вернусь», - ответил хозяину дома и ушёл из гостиной.
А когда вернулся, замер на пороге с открытым ртом: «демон» сидел перед столиком, держал в руках гранат и осторожно очищал его, складывая освобождённые от плена зёрна в пиалу. «Ты же любишь гранаты?» - заметив моё выражение лица, уточнил он, хотя вопроса в его голосе не было. Я лишь кивнул, медленно направившись к нему, чтобы наклониться и, зачерпнув несколько зёрен из пиалы, отправить их в рот. Гранат обжёг язык кисловатым соком, флэш-беком возвращая в памяти момент из недавней беседы с «любовью всей моей жизни», к которой я не испытывал ровным счётом ничего, кроме трепетной нежности, как к поистине доброму и ангелоподобному существу: «Ты терпеть не можешь гранаты». А ведь я их люблю. Очень люблю. До одури люблю. Люблю лежать в постели, поставив рядом блюдце с очищенными зёрнами и по одному, два или даже горсти отправлять их в рот. Но ненавижу чистить. Такая мелочь, глупость, ерунда, не правда ли?
«В этих ваших прошлых жизнях я изменял ей с тобой», - сказал я, наклоняясь к «демону» почти вплотную и потому отлично замечая, как замерла его рука на уже почти выпотрошенном плоде, как дёрнулся край губ и сжалась челюсть. Всего на мгновение – и тут же лицу вернулось спокойное равнодушие, и он вопросительно поднял на меня взгляд, спрашивая: «С чего ты взял?». Улыбнувшись, я зачерпнул горсть зёрен и посмотрел, как они бликовали в неярком свете настолько лампы. «Я люблю гранаты», - ответил «демону», отправил горсть зерён в рот и наклонился к его губам.
На следующее утро я помню всё.
За следующий час я узнал о себе, своём происхождении и, главное, предназначении столько всего нового, что его хватило бы на добрую серию фентезийных приключенческих романов в духе меча и магии, демонов и колдунов и прочей прелести. Особенно порадовало известие о том, что, оказывается, последние лет пятьсот вот эта светловолосая ангелоподобная девица – любовь всех моих жизней, неугасимая страсть, названная супруга на века и прочая, прочая, прочая, а мрачный темноволосый тип за её плечом – мой коллега-демон, друг «семьи» и заноза в её ангельской заднице, как, впрочем, и я, которого она много веков подряд пытается перевоспитать. Последней каплей послужила информация о том, что я должен провести с девицей ночь любви, потому что только истинная страсть пробудит во мне воспоминания о прошлых жизнях. Кажется, я их послал. Вежливо, культурно, но обстоятельно, откровенно заявив девушке, что не помню ровным счётом ничего из сказанного ею, она сама не в моём вкусе и вообще мне никогда не нравились блондинки, а эта их затея – не самый удачный способ знакомства на улице. Ангелица обиженно надула губки, «демон» хрипло рассмеялся, попутно шепнув девушке, что я – «это точно он».
Засим мы расстались и разошлись в разные стороны, но завтра, послезавтра и все последующие дни эта парочка появлялась то тут то там, подкарауливая меня на подходе к офису, наблюдая, как я делаю покупки, выглядывая из-за угла, когда я шёл пить кофе или просто гулял по городу. А когда понимали, что я их заметил, уже не скрываясь подходили ближе и заводили прежнюю песню. Больше говорила ангелоподобная девушка, с первой встречи, видно, решившая сменить тактику: уже не тянула откровенно в свои объятия, но зато напропалую кокетничала (умело и грамотно, ничего не скажешь), выгодно подчёркивала свои многочисленные достоинства и описывала картины прошлого, которые, по её мнению, должны были подстегнуть меня пожелать всё вспомнить. Темноволосый всё больше молчал и едва заметно улыбался, щурил глаза, наблюдая со стороны и лишь изредка отпуская язвительные комментарии.
Через месяц они начали разделяться и приглядывать за мной уже поодиночке. Подходили реже, доставали меньше. Ангелица уже не так часто лезла с поцелуями, всё больше вздыхала печально. Темноволосый всё больше разговаривался, цепляясь за одну мою язвительную фразу – и мы могли долго обмениваться любезностями на самые разные темы, чуть не убивая друг друга глазами. Девушка предприняла ещё одну попытку в конце сентября. Уселась за мой столик в кафе, заказала чай с шоколадным тортом и начала рассказывать мне обо мне, пытаясь доказать, что действительно хорошо меня знает, а значит, не могла за несколько недель всё выведать, но наблюдала веками. О том, какие жанры литературы я предпочитаю, какие картины мне больше всего по душе, какие я пью вина и соки, что люблю есть и где проводить свободное время, какие у меня есть привычки и странности, под какую музыку я люблю писать свои сказки… Многое, очень много и всё – прямо в точку. Кроме одной маленькой детали, которая почему-то показалась мне крайне важной, настолько значимой, что в мыслях отпечаталась, словно клеймо на коже. «Ты терпеть не можешь гранаты», - сказала она. Я запомнил.
Несколько дней спустя наступил октябрь, неожиданно похолодало, а я умудрился оказаться далеко от дома без зонта, когда с неба рухнул самый настоящий водопад, будто тучи месяц удерживали влагу в себе, а теперь просто не выдержали, обрушив всё разом на город. Моя одежда промокла до нитки, и предстояло ещё битый час добираться домой, так что не избежать бы сильнейшей простуды, если бы не появление того самого темноволосого, тоже мокрого до нитки, но зато с известием о том, что он живёт совсем недалеко. Свет меня знает, что потянуло согласиться, но через полтора часа я уже сидел в удобном кресле, хорошенько прогревшись в душе, одевшись в предложенную мне пижаму на несколько размеров больше, закутавшись в халат и попивая ароматный шиповниковый чай. Гостеприимный «демон» сидел на диване напротив, беседуя со мной и периодически отрывая виноградины с ветки, лежащей на большом блюде для фруктов, занимавшем почти половину стола. «Будешь что-нибудь?» - спросил он, кивая на большой выбор фруктов. Я метнул взгляд в два крупных граната, хмыкнул и поднялся, направляясь на кухню, чтобы помыть чашку. «Буду, когда вернусь», - ответил хозяину дома и ушёл из гостиной.
А когда вернулся, замер на пороге с открытым ртом: «демон» сидел перед столиком, держал в руках гранат и осторожно очищал его, складывая освобождённые от плена зёрна в пиалу. «Ты же любишь гранаты?» - заметив моё выражение лица, уточнил он, хотя вопроса в его голосе не было. Я лишь кивнул, медленно направившись к нему, чтобы наклониться и, зачерпнув несколько зёрен из пиалы, отправить их в рот. Гранат обжёг язык кисловатым соком, флэш-беком возвращая в памяти момент из недавней беседы с «любовью всей моей жизни», к которой я не испытывал ровным счётом ничего, кроме трепетной нежности, как к поистине доброму и ангелоподобному существу: «Ты терпеть не можешь гранаты». А ведь я их люблю. Очень люблю. До одури люблю. Люблю лежать в постели, поставив рядом блюдце с очищенными зёрнами и по одному, два или даже горсти отправлять их в рот. Но ненавижу чистить. Такая мелочь, глупость, ерунда, не правда ли?
«В этих ваших прошлых жизнях я изменял ей с тобой», - сказал я, наклоняясь к «демону» почти вплотную и потому отлично замечая, как замерла его рука на уже почти выпотрошенном плоде, как дёрнулся край губ и сжалась челюсть. Всего на мгновение – и тут же лицу вернулось спокойное равнодушие, и он вопросительно поднял на меня взгляд, спрашивая: «С чего ты взял?». Улыбнувшись, я зачерпнул горсть зёрен и посмотрел, как они бликовали в неярком свете настолько лампы. «Я люблю гранаты», - ответил «демону», отправил горсть зерён в рот и наклонился к его губам.
На следующее утро я помню всё.
-
-
22.01.2009 в 21:05-
-
22.01.2009 в 21:32-
-
22.01.2009 в 21:35-
-
22.01.2009 в 21:42-
-
23.01.2009 в 00:35Здорово, что кому-то снятся такие яркие сны, а еще круче, что их, как хорошие рассказы, можно вот так взять и прочесть)
Спасибо)
-
-
23.01.2009 в 01:01