Мой способ шутить – говорить правду. Нет на свете ничего смешнее. ©Б.Шоу
Трик-трак, тик-так, хлоп-хлоп, топ-топ.
Трик-трак. Так поворачивается ключ в замке, отрезая последние шансы к отступлению, распахивая в дверном проёме целую вселенную, вписанную в прямоугольник, начерченный неуверенной рукой троечника-пятиклассника, вызванного к доске, или взятую в рамку, словно картину, висящую на стене музея в одном из далеко не самых главных залов, где куда больше пыли, чем посетителей и ценителей живописи; и единственный шаг за порог - как будто погружение в бездну.
Тик-так. Так часы отмеряют свой-чужой-твой-мой-наш-всех век, считают секунды, минуты и часы, иногда сбиваясь на общем количестве прожитых лет, то добавляя годик-другой для солидности, то вычитая десяток из кокетства, а ещё почти так же стучит сердце в груди, которое, конечно, тот же часовой механизм, вот только не в пример часам хрупкий и склонный изнашиваться в самое не подходящее время; а впрочем, оно никогда не бывает подходящим.
Хлоп-хлоп. Раскрытой ладонью по плечу, прощаясь, не оставляя никаких вещей и следов своего отсутствия в прошлом, настоящем и тем более будущем, не забыв снять банное полотенце с вешалки в ванной, ещё влажное после утреннего душа; как ни странно, дверь тоже закрывается с хлопком - падает со стены музея прогнившей старой рамой, трескается об учительский стол деревянной линейкой, когда марьиванна отправляет нерадивого ученика за парту, раз уж он не в состоянии сложить два и два.
Топ-топ. Ну, тут и вовсе просто, нечего даже расшифровывать, объяснять и искать параллели: просто удаляющиеся шаги от двери по линолеуму в общем на четыре квартиры коридоре, потом по немытому полу лифтовой площадки, переминаясь с ноги на ногу в лифте и, наконец, по ступеням вниз. Раз-два, топ-топ, раз-два...
Трик-трак, тик-так, хлоп-хлоп, топ-топ.
Трик-трак. Так поворачивается ключ в замке, отрезая последние шансы к отступлению, распахивая в дверном проёме целую вселенную, вписанную в прямоугольник, начерченный неуверенной рукой троечника-пятиклассника, вызванного к доске, или взятую в рамку, словно картину, висящую на стене музея в одном из далеко не самых главных залов, где куда больше пыли, чем посетителей и ценителей живописи; и единственный шаг за порог - как будто погружение в бездну.
Тик-так. Так часы отмеряют свой-чужой-твой-мой-наш-всех век, считают секунды, минуты и часы, иногда сбиваясь на общем количестве прожитых лет, то добавляя годик-другой для солидности, то вычитая десяток из кокетства, а ещё почти так же стучит сердце в груди, которое, конечно, тот же часовой механизм, вот только не в пример часам хрупкий и склонный изнашиваться в самое не подходящее время; а впрочем, оно никогда не бывает подходящим.
Хлоп-хлоп. Раскрытой ладонью по плечу, прощаясь, не оставляя никаких вещей и следов своего отсутствия в прошлом, настоящем и тем более будущем, не забыв снять банное полотенце с вешалки в ванной, ещё влажное после утреннего душа; как ни странно, дверь тоже закрывается с хлопком - падает со стены музея прогнившей старой рамой, трескается об учительский стол деревянной линейкой, когда марьиванна отправляет нерадивого ученика за парту, раз уж он не в состоянии сложить два и два.
Топ-топ. Ну, тут и вовсе просто, нечего даже расшифровывать, объяснять и искать параллели: просто удаляющиеся шаги от двери по линолеуму в общем на четыре квартиры коридоре, потом по немытому полу лифтовой площадки, переминаясь с ноги на ногу в лифте и, наконец, по ступеням вниз. Раз-два, топ-топ, раз-два...
Трик-трак, тик-так, хлоп-хлоп, топ-топ.