Мой способ шутить – говорить правду. Нет на свете ничего смешнее. ©Б.Шоу
В тёмном помещении бара почти пусто, один из последних посетителей, расправившись с неизвестно которой по счёту порцией виски только что вышел. До закрытия осталось четверть часа, сонный бармен устало протирает стакан; в его привычном, выработанным до автоматизма движении есть что-то мистическое, оно притягивает взгляд и словно гипнотизирует. У края барной стойки сидят двое запоздалых любителей разбавить ночь алкоголем: двое представительных мужчин ранних тридцати, выглядящих донельзя благополучно и даже дорого, если так можно сказать о людях. Перед ними на стойках самый дорогой из всего арсенала коньяк, но бармен всё же косится на них неодобрительно: эти двое сидят здесь вот уже четвёртый час, а всё ещё вертят в руках по второму бокалу. Молчат. И разговаривают. И вновь молчат.
- ...Всё же тебе стоит подумать об этом, - говорит один чуть громче, или просто бармен, который до сих пор не обращал на посетителей внимания, от нечего делать навострил слух. - Работать на него - значит добиться успеха. Ты ведь и сам хотел этого. Я же тебя знаю.
Первый немного похож на молодых Кларка Гейбла и Тони Кертиса одновременно. Во всяком случае, так кажется официанту. Второй не похож ни на кого из известных личностей, скорее создаёт впечатление, что сам мог бы быть таким.
- Уверен? - негромко хмыкает второй, наконец-то делая глоток коньяка, который, должно быть, уже нагрелся.
- Ну, более или менее, - уклончиво отвечает первый. - Мы сто лет знакомы, я ещё помню, как ты за девчонками в школьной гардеробной подглядывал.
- Допустим, - не отрицает тот. - В таком случае, скажи мне, как ты думаешь, кем я хотел стать в детстве?
Первый задумывается ненадолго, но потом довольно уверенно говорит:
- Зная твою дотошную натуру и желание всегда докапываться до сути, наверное, сыщиком каким-нибудь. Или - ты ведь у нас такой любитель узнавать новое - космонавтом, исследователем глубокого океана или русской глубинки.
Он смеётся, залпом допивает пол бокала коньяка и смотрит на второго. Тот какое-то время молчит, крутит свой бокал.
- В молоко, - произносит через минуту тишины. - В одном ты прав: мне всегда нравилось узнавать новое. Особенно то, что невозможно узнать легко. Поэтому ребёнком я хотел стать палачом.
Первый вскидывает на него удивлённый взгляд, но второй сейчас не смотрит на него, изучая содержимое своего бокала.
- Мне всегда хотелось узнать, каково это: отнять жизнь человека. Это ведь не то, что можно попробовать разок-другой перед обедом. Говорят, первый раз убить сложно, но потом становится проще. Втягиваешься. Во всяком случае, так пишут в книгах и в кино говорят, - он усмехается и смотрит на первого. - Нет, я не собираюсь записываться в маньяки, но мне действительно хотелось знать, каково это. Кроме как убийце, это позволено разве что узкому специалисту. Знаешь, тот человек, который включает электрический стул или вводит осуждённому смертельную инъекцию. Кем-то вроде.
Первый молчит, явно переваривает информацию. Криво улыбается, намереваясь что-то сказать - судя по выражению лица, явно отшутиться, - но второй успевает раньше.
- Знаешь, ведь это самое притягательное в жизни: то, что недоступно. Не деньги, не власть, не дом с деревом в саду и сыном во дворе, не женщины. Всё это можно получить, если приложить определённые усилия и добавить толику ума. Самое желанное - то, что невозможно познать из-за каких-то законов природы или человечества. То, что тебе недоступно, - он достаёт из кармана дорогой кожаный бумажник и оставляет под полупустым бокалом несколько купюр. Натренированный глаз бармена легко определяет, что там явно больше, чем нужно. Его отношение к несостоявшемуся убийце несколько улучшается. - Из-за недоступности и недостижимости, наверное, и тянет к таким вещам. Ощутить, каково отнять чужую жизнь. Испытать, как живётся слепцу, лишённому слуха или голоса. Как чувствует себя человек, родившийся карликом или с изуродованным лицом. Каково сгореть или утонуть, сделать харакири... Испытать, как чувствует себя человек, с которого живьём сдирают кожу, или который умирает от жажды. Как-то всё деструктивно...
Он усмехается и встаёт, поправляет пиджак, кивает бармену. Кладёт ладонь на плечо первому мужчине и чуть сжимает пальцы, прощаясь.
- Ну и до кучи и дабы разнообразить список несбыточных желаний, по большей части мрачноватых, - добавляет он полушутливым тоном. - Каково, например, рожать, летать без каких-то приспособлений, дышать под водой, показывать фокусы (сущая чепуха, а мне даже карточные никогда не давались!), заниматься сексом с Марлен Дитрих... Любить в конце концов. Всегда очень хочется того, что тебе недоступно.
Первый смотрит вслед уходящему приятелю, берёт его недопитый бокал и медленно вливает в себя остатки коньяка.
- Стоп! Снято! - слышится голос из другого мира по ту сторону камеры, бармен с удовольствием чешет шею, о чём мечтал последние три минуты, первый бормочет под нос что-то о том, что после двадцать пятого дубля он навек возненавидит яблочный сок - заменитель коньяка, - а второй вяло отмахивается от гримёрши, глядящей на него влюблёнными глазами и тянущейся к его лицу пуховкой.
- Всё, с меня на сегодня хватит! - второй имеет полное право на один-другой каприз, учитывая то, что будущая лента наполовину держится на нём, а сегодня и правда был длинный день. - У меня на вечер запланированы исполнения сбыточных желаний.
Жена у него, конечно, не Марлен Дитрих, но...
- ...Всё же тебе стоит подумать об этом, - говорит один чуть громче, или просто бармен, который до сих пор не обращал на посетителей внимания, от нечего делать навострил слух. - Работать на него - значит добиться успеха. Ты ведь и сам хотел этого. Я же тебя знаю.
Первый немного похож на молодых Кларка Гейбла и Тони Кертиса одновременно. Во всяком случае, так кажется официанту. Второй не похож ни на кого из известных личностей, скорее создаёт впечатление, что сам мог бы быть таким.
- Уверен? - негромко хмыкает второй, наконец-то делая глоток коньяка, который, должно быть, уже нагрелся.
- Ну, более или менее, - уклончиво отвечает первый. - Мы сто лет знакомы, я ещё помню, как ты за девчонками в школьной гардеробной подглядывал.
- Допустим, - не отрицает тот. - В таком случае, скажи мне, как ты думаешь, кем я хотел стать в детстве?
Первый задумывается ненадолго, но потом довольно уверенно говорит:
- Зная твою дотошную натуру и желание всегда докапываться до сути, наверное, сыщиком каким-нибудь. Или - ты ведь у нас такой любитель узнавать новое - космонавтом, исследователем глубокого океана или русской глубинки.
Он смеётся, залпом допивает пол бокала коньяка и смотрит на второго. Тот какое-то время молчит, крутит свой бокал.
- В молоко, - произносит через минуту тишины. - В одном ты прав: мне всегда нравилось узнавать новое. Особенно то, что невозможно узнать легко. Поэтому ребёнком я хотел стать палачом.
Первый вскидывает на него удивлённый взгляд, но второй сейчас не смотрит на него, изучая содержимое своего бокала.
- Мне всегда хотелось узнать, каково это: отнять жизнь человека. Это ведь не то, что можно попробовать разок-другой перед обедом. Говорят, первый раз убить сложно, но потом становится проще. Втягиваешься. Во всяком случае, так пишут в книгах и в кино говорят, - он усмехается и смотрит на первого. - Нет, я не собираюсь записываться в маньяки, но мне действительно хотелось знать, каково это. Кроме как убийце, это позволено разве что узкому специалисту. Знаешь, тот человек, который включает электрический стул или вводит осуждённому смертельную инъекцию. Кем-то вроде.
Первый молчит, явно переваривает информацию. Криво улыбается, намереваясь что-то сказать - судя по выражению лица, явно отшутиться, - но второй успевает раньше.
- Знаешь, ведь это самое притягательное в жизни: то, что недоступно. Не деньги, не власть, не дом с деревом в саду и сыном во дворе, не женщины. Всё это можно получить, если приложить определённые усилия и добавить толику ума. Самое желанное - то, что невозможно познать из-за каких-то законов природы или человечества. То, что тебе недоступно, - он достаёт из кармана дорогой кожаный бумажник и оставляет под полупустым бокалом несколько купюр. Натренированный глаз бармена легко определяет, что там явно больше, чем нужно. Его отношение к несостоявшемуся убийце несколько улучшается. - Из-за недоступности и недостижимости, наверное, и тянет к таким вещам. Ощутить, каково отнять чужую жизнь. Испытать, как живётся слепцу, лишённому слуха или голоса. Как чувствует себя человек, родившийся карликом или с изуродованным лицом. Каково сгореть или утонуть, сделать харакири... Испытать, как чувствует себя человек, с которого живьём сдирают кожу, или который умирает от жажды. Как-то всё деструктивно...
Он усмехается и встаёт, поправляет пиджак, кивает бармену. Кладёт ладонь на плечо первому мужчине и чуть сжимает пальцы, прощаясь.
- Ну и до кучи и дабы разнообразить список несбыточных желаний, по большей части мрачноватых, - добавляет он полушутливым тоном. - Каково, например, рожать, летать без каких-то приспособлений, дышать под водой, показывать фокусы (сущая чепуха, а мне даже карточные никогда не давались!), заниматься сексом с Марлен Дитрих... Любить в конце концов. Всегда очень хочется того, что тебе недоступно.
Первый смотрит вслед уходящему приятелю, берёт его недопитый бокал и медленно вливает в себя остатки коньяка.
...
- Стоп! Снято! - слышится голос из другого мира по ту сторону камеры, бармен с удовольствием чешет шею, о чём мечтал последние три минуты, первый бормочет под нос что-то о том, что после двадцать пятого дубля он навек возненавидит яблочный сок - заменитель коньяка, - а второй вяло отмахивается от гримёрши, глядящей на него влюблёнными глазами и тянущейся к его лицу пуховкой.
- Всё, с меня на сегодня хватит! - второй имеет полное право на один-другой каприз, учитывая то, что будущая лента наполовину держится на нём, а сегодня и правда был длинный день. - У меня на вечер запланированы исполнения сбыточных желаний.
Жена у него, конечно, не Марлен Дитрих, но...